насмотревшись на происходящее вокруг, поэт взмолился, чтобы его забрали оттуда, ибо всерьез опасался за свое психическое здоровье и здравый рассудок. Не знаю, имели ли к этому отношение те начальники, с которыми пришлось договариваться Вилли Геллеру, но напомню, что в это время судебная психиатрия с подачи КГБ была одной из самых жестоких форм борьбы с инакомыслием.

* Александр Боим: Интересно, что это ужасающее заведение находилось рядом с площадью Гагарина, в четырех километрах от «Мосфильма», в пяти от Кремля и в пяти минутах пешего хода от Ленинского проспекта. Меня оно настолько поразило, что я сразу же нарисовал эскиз декорации. А Андрей потом снял там один из самых впечатляющих эпизодов картины. Его, несмотря на все запреты, туда все же пустили.

Между тем время шло, и ситуация обострялась. Все понимали, что картину могут закрыть, причем на абсолютно законных основаниях: с момента запуска прошел почти год, истрачена куча денег, а натура все еще не выбрана. Настал момент, когда натуру стали искать все члены группы, все друзья, знакомые и даже знакомые знакомых. Искали все и везде. Начался цейтнот. Все стали нервничать — и студия, и Госкино, и съемочная группа. Видимо, это почувствовал и Тарковский, который до этого совсем не торопился. Может быть неосознанно, но он все время как-то тормозил начало съемок. Если бы Андрей был готов, он бы начал снимать.

Марианна Чугунова: В это время Андрей Арсеньевич был худруком на одной эстонской картине, и кто-то предложил ему поискать натуру в Эстонии.

Георгий Рерберг: Да, Маша совершенно права. На работе сказывались самые разные вещи. Беда никогда не приходит одна. В одном месте землетрясение, в другом — вредоносная экология. В третьем — кусты и орешники и ничего другого нет. Но в конце концов именно эти кусты дали нужный результат в совершенно другой географической точке. В Эстонии[362].

* Александр Боим: В Эстонии первоначально мы собирались снимать один или два объекта. Прежде всего «Виллу писателя». <…> Это был небольшой локальный объект, и до его окончательного выбора дело так и не дошло. Мы собирались сделать это в ходе съемок. Обсуждался даже вариант снять виллу в Пярну, где были потрясающие прибрежные коттеджи, бунгало и усадьбы. Что касается эстонской «Зоны», то она возникла довольно неожиданно. Андрей поехал в Таллин по своим делам, по-моему, связанным с «Гофманианой». Он взял с собой Гошу, и там они, наконец, нашли место для съемок.

Десятого апреля Тарковский собрался выехать в Таллин. Он предложил поискать натуру, прежде всего виллу Писателя, существовавшую в сценарии. Ее изначально планировалось выбрать и снимать в Прибалтике.

* Роман Калмыков: Так или иначе, виллу действительно нужно было искать, и на следующий день я вылетел в Таллин. Через два дня приехали Андрей и Рерберг. Мы довольно быстро нашли в окрестностях Таллина несколько замечательных по красоте и по элегантной ухоженности домов, которые были виллами в полном смысле этого слова. Больше всего Тарковскому понравилась вилла Яана Тальтса, знаменитого эстонского штангиста, олимпийского чемпиона. В Пярну — вилла Пауля Кереса, бывшего чемпиона мира по шахматам. Там же, в Пярну, мы присмотрели еще несколько отличных вилл, пригодных для съемок.

В Эстонии нашим гидом был редактор Таллинской киностудии, с которым Тарковский имел дело в связи с его сценарием «Гофманиана». У него было странноватое представление о том, что нам нужно. Он возил нас по пограничным зонам, это были красивые и безлюдные места, но все дороги там неминуемо приводили к погранзаставам. Пограничники каждый раз не могли понять, что нам нужно и чего мы хотим, но непременно задавались вопросом, что мы здесь делаем, почему приехали именно к ним, и бдительность проявляли неукоснительно — проверяли наши документы, куда-то звонили, и мы теряли из‐за этого массу времени.

В конце концов, кто-то посоветовал нам посмотреть химический комбинат в Маарду — небольшом городке неподалеку от Таллина. Ничего интересного для нас, кроме одного места, мы там не нашли. К тому же именно это место, судя, по бывшему лесу, где стояли тысячи стволов с отвалившимися ветвями, было не менее вредное, чем Запорожье.

Лес под Маарду — абсолютно сюрреалистическое место. Из земли торчали тысячи деревьев, голых, с облезшей корой и отвалившимися ветвями. Но самое ужасное для Тарковского было то, что этот лес незадолго до того уже сняли Алов и Наумов в фильме «Легенда об Уленшпигеле». И снимать его после них Тарковский, конечно, не захотел. Что касается виллы писателя, режиссер окончательно не утвердил ни одну, отложив это на будущее. Возможно, он уже сомневался в ее необходимости для фильма.

* Роман Калмыков: Андрей был разочарован, и они с Гошей уехали в Таллин. Но я на следующий день познакомился с руководителем Маардуского химкомбината. Он посоветовал мне посмотреть окрестности их пионерлагеря, тоже в погранзоне, неподалеку от Маарду, и сказал, что там есть водопад и заброшенная электростанция. Он дал мне местного человека, который знал дорогу, и я прямо из его кабинета поехал туда, увидел это место и во второй половине дня привез туда Тарковского с Рербергом. Тарковскому место понравилось и устроило его со всех точек зрения.

Георгий Рерберг: Случайно подвернувшееся совмещение якобы средней полосы с ее зеленью, буйными травами и заброшенной электростанции Тарковского более или менее устроило. Надо сказать, что электростанцию мы нашли нечаянно. Мы искали нечто совсем другое. Наткнулись на пионерский лагерь, я стал его обходить и метров через двести вышел на электростанцию, про которую нам никто не говорил. Это была неожиданная находка. Кроме того, место нам понравилось еще и своей заброшенностью, уединенностью. Мы его утвердили[363].

* Александр Боим: Они чуть ли не случайно наткнулись на эту электростанцию и тут же вызвали меня. Я в этот же день вылетел в Таллин. Мы внимательно осмотрели все еще раз, и Андрей сказал: «Это то, что нужно». Его это место полностью устроило со всех точек зрения. Нужно сказать, что тут мы совершили первую, главную и непростительную для опытных кинематографистов ошибку. Тем более для таких великих, как Андрей и Гоша. Натуру мы выбрали в апреле, когда везде еще лежал снег.

Участники поиска по-разному рассказывают о том, как было найдено это место. Время создает аберрации памяти. Не будем выяснять, кто именно нашел натуру на реке Ягала — Калмыков, Рерберг или Тарковский.