А потом вновь услышала слова Нифрона: «Практичная и, как правило, логично мыслящая».

Как правило.

Персефона попыталась встать с постели, но боль пригвоздила ее к месту.

Ладно, ладно, не буду.

Она подождет возвращения Брин или Мойи, а потом пошлет за Рэйтом. Ей хотелось увидеть его перед нападением. Нужно сказать ему правду.

У меня есть время. Час-другой ничего не решают.

– Н ужен меч, чтобы написать на нем имя, – озабоченно произнесла Роан.

В кузнице стояла тишина, которую нарушало только гудение пламени в горне. В очаге зловеще мерцал огонь, на стенах плясали тени. Все смотрели на Рэйта, одна лишь Сури понуро глядела в пол.

В глазах Роан плескалась паника. Рэйт сначала не понял, в чем дело, потом до него дошло: девушка раздала все оружие, которое выковала для воинов Алон-Риста. Стойки были пусты – ни одного щита, копья, меча или шлема. На полу лежала куча руды и куча угля, а еще – груда поленьев.

Рэйт положил ладонь на рукоять своего меча.

– Вам любой меч подойдет?

– Не обязательно должен быть меч, – сказал Мороз. – Нужен просто кусок железа, на котором можно выгравировать имя. Но меч – лучше всего.

– Какое имя?

– Твое имя, – объяснил Дождь. – Твое настоящее имя.

– Мое настоящее имя – Рэйт.

Сури покачала головой.

– Не то имя, которое тебе дали родители, а то, которым тебя нарекла Элан.

Рэйт не понял, что она имеет в виду, однако не стал вдаваться в детали. Он расстегнул пояс с мечом, но Сури покачала головой.

– У этого меча уже есть имя.

Дьюриец вздохнул.

– Идет война, и ни у кого здесь нет меча?

– Может, подойдет клинок твоего отца? – спросил Малькольм.

– Он сломан.

– Мы в кузнице, и с нами лучшие в мире мастера. Полагаю, они смогут его починить. Где клинок?

– Оставил в казарме.

Малькольм кивнул и вышел.

– Вы правда сможете его починить? – уточнил Рэйт.

– Он почти целиком из меди, – пробурчал Мороз. – Плохой меч для такого благородного дела.

– У нас есть олово, – сказала Роан. – Сделаем бронзу. Ее быстрее ковать, чем железо.

– Верно, – подтвердил Потоп. – Медь и олово хорошо плавятся, им не нужно много жара, так что мы быстро управимся.

– Есть идея получше, – вмешался Дождь. – Черная бронза.

– Но для нее требуется золото и серебро, – возразил Мороз.

Дождь снял с шеи золотой торк.

– Берите.

Мороз и Потоп ошеломленно посмотрели на товарища.

– Это всего лишь приз, – пожал плечами Дождь. – А если Эриан нападет на Бэлгрейг? Нашему народу нужна помощь. Если жертвоприношение спасет нас всех, каждый должен чем-то поступиться. По сравнению с Рэйтом моя жертва – ничто.

– Нам нужно еще и серебро, – сказал Мороз.

Тресса вышла вперед, с усилием снимая с пальца серебряное кольцо.

– Я должна была вернуть его вместе с кольцом вождя, но… – Она опустила взгляд. – Я потеряла мужа, и мне казалось, я имею право сохранить что-нибудь на память. Это кольцо смотрелось гораздо лучше, чем то, которое Коннигер подарил мне на свадьбу. Считайте его вкладом от Персефоны и от меня. – Она протянула кольцо Морозу. – Берите.

– Странно, правда? – заметил Малькольм, вернувшийся со сломанным мечом. – Иногда тщеславный, себялюбивый поступок вроде присваивания чужого кольца может послужить благородному делу… и таким неожиданным образом заблудшая душа поворачивает на путь исправления.

Тресса смотрела на него, вытаращив глаза.

– Ты сам сказал, каждый должен сделать свой вклад, – пробормотала она.

Малькольм кивнул и положил клинок на верстак. Меч Херкимера ни капли не изменился, лишь казался в свете пламени еще краснее, чем раньше. Его покрывали царапины и вмятины; лезвие зазубрилось и затупилось в битвах.

– Мой отец погиб за этот меч, – сказал Рэйт. – На самом деле, не совсем так. Он умер не просто за кусок меди.

Роан с удивлением взглянула на него.

– Он погиб из-за своей гордости – ложной славы, обретенной благодаря убийству и политой кровью невинных. – Рэйт с надеждой посмотрел на Роан. – Если можешь, преврати его во что-нибудь получше.

Девушка кивнула Потопу, и тот добавил поленьев в огонь.

Роан положила сломанный медный меч в горн. Потоп принялся качать мехи, раздувая угли. Мороз взял золотой торк, взвесил его на ладони, разрубил на две части и отправил большую часть в горн, следом – серебряное кольцо Трессы. Лица гномов озарило алое пламя. Рэйт отвернулся от жара и увидел Малькольма. Тот сидел в углу напротив Сури. Они оба искали одиночества, оба боролись со своими демонами.

– Ты как? – спросил Рэйт, садясь на перевернутое ведро.

Малькольм открыл глаза и грустно улыбнулся.

– Я смотрю, ты кое-что утаил от меня.

Тощий человечек с виноватым видом свел два пальца вместе, показывая нечто очень маленькое.

– Ты знал, что так будет, когда убил Шэгона камнем?

– Какой ответ ты хочешь услышать?

– Ну, с одной стороны, если ты знал, тогда ты лживый ублюдок, который целый год водил меня за нос.

Малькольм кивнул.

– С другой стороны, если бы ты не убил Шэгона, я был бы мертв уже целый год – лежал бы в одиночестве, всеми забытый, на перепутье.

Малькольм снова кивнул.

– Вряд ли теперь это имеет значение.

Малькольм покачал головой.

– Так кто ты на самом деле? Какой-нибудь мистик вроде Сури? – Рэйт взглянул на девочку.

Та сидела в своем углу, раскачиваясь, словно от сильной боли.

– Я не мистик.

– Тогда кто? Только не говори мне, что всего лишь раб. Я тебе не поверю.

– Я был рабом… в некотором роде. Но…

– Что?

– Наверное, нельзя назвать это рабством в полном смысле слова. Я вызвался добровольно. Потребовалось три дня, чтобы убедить отца Нифрона надеть мне на шею торк. Зефирон был мудр, великодушен и благороден. Он стал моим первым кандидатом.

– На какую роль?

– На роль императора.

– Какого еще императора?

– Император – это как киниг, только главнее. Киниг правит всеми кланами, а император – целым миром. Он разрешает споры между народами, распространяет знания, несет долгожданный мир, объединяет то, что разрушено. Но отец Нифрона не хотел меня слушать… Наверное, он все же не был правильным кандидатом для такой задачи. Теперь первым императором станет Нифрон.