Большая часть золота ушла на покупку книг. Часть из них сейчас находится в моей библиотеке, часть потеряна для меня навсегда. Возможно, в истлевших фолиантах можно было бы найти ответ на вопрос, который так интересует Дрогана и за решение которого я отдал бы все на свете.

А потом заклинание было создано, все тщательно рассчитанные детали ритуала соблюдены, и… и я приобрел бессмертие, которого так жаждал. И сейчас я столь же страстно жаждал отказаться от приобретения и от всего, что было с ним связано.

– Я не знаю, друг мой. Все эти годы я пытался решить задачу, и безуспешно. Но я не отчаиваюсь, запас времени бесконечен.

– Не у меня, – буркнул он.

Я понимал, что он прав.

Война всегда накладывает свой отпечаток даже на тех людей, которые вроде бы не имеют ничего общего с битвами. Ночной Брон даже в мирное время всегда окутывала тишина, нарушаемая лишь звуком шагов патрулей, охраняющих мирный сон граждан, да изредка торопливым перестуком подошв допоздна засидевшихся в таверне любителей пива и вина. Простым людям нечего делать ночью на улицах – это правило, хотя и не имеющее статуса закона, впитывалось каждым обитателем имперской столицы с молоком матери. Ночь – время для грабителей, убийц, насильников… и для воинов, в чьи обязанности входит отлавливать и примерно наказывать нарушителей порядка. Всем остальным надлежит находиться дома… если у них есть дом.

Когда кончилась война, город с наступлением ночи словно вымирал. Патрулей стало заметно меньше, и люди, понимая, что в случае чего помощь может и не успеть, старались уже с приходом сумерек запереть все двери, отгородиться от тьмы ненадежными деревянными створками, массивными дубовыми дверьми или окованными бронзой воротами. И не высовывать носа наружу до тех пор, пока небо не начнет светлеть в ожидании первых лучей восходящего солнца.

Человек, неторопливо шагавший по пустынной мостовой, не боялся ночной тьмы. Она была близка ему по духу, он не раз возносил ей мольбы и, хотя ни разу не получал ответа, чувствовал, что ночь не враждебна ему. Его черный балахон сливался с густым мраком, заполнявшим город, и даже глаза, смотревшие сквозь прорези скрывавшей лицо бронзовой маски с искусно нанесенным узором из серебряных нитей, казались двумя озерцами непроглядной тьмы.

Улица влилась в широкую площадь, которая официально называлась Площадью Правосудия. Использование иных названий могло повлечь за собой наказание – если это становилось известно ищейкам из Тайной стражи. А как показывала практика, неосторожно брошенное слово рано или поздно попадало в чуткие уши агентов Консула.

Правда, поговаривали, что Консул Блайт впал в немилость и сбежал из столицы. Говорили также, что за его голову объявлена награда, размер которой заставлял дрожать руки даже у очень богатых людей. Но Тайная стража никуда не делась, и уже многие знали о том, что в сером доме, смотрящем черными провалами окон на эту самую площадь, появился новый хозяин.

Днем на площади собиралось немало народу – в Броне всегда имелись в наличии преступники, которых можно было торжественно повесить, посадить на кол или привязать к деревянному кресту, обрекая на мучительную смерть. Ночью же площадь всегда охранялась, чтобы никто из друзей или родственников наказуемых не попытался подарить им свободу или хотя бы быстрый уход к Эмнауру.

Именно о быстрой смерти мечтал высокий широкоплечий мужчина, уже пятый день привязанный к здоровенному деревянному кресту. Его тело было покрыто запекшейся кровью, пальцы рук – чудовищно изуродованы. Сначала его допрашивали с применением магии, затем – пытали. Ломали кости, вырывали ногти – затем лечили, чтобы пытать снова. Тиграт не мог понять, для чего это делается, – все, что знал, он рассказал сразу. Но пытки продолжались – сначала он гордо терпел боль, затем кричал, позже молил о пощаде. Его уже ни о чем не спрашивали. Палачам не требовались ответы, и они были равнодушны к мольбам своих жертв.

Потом вдруг все прекратилось. Целый день без мучений – Тиграт даже не представлял себе, сколько счастья может принести такая передышка. Целители постарались на славу, раны затянулись, боль ушла. Осталась лишь память о ней…

Затем снова пришел человек, задававший вопросы. Тиграт знал его – человек позаботился представиться еще в прошлый раз. Юрай Борох… старик с добрыми глазами и тихим, мягким голосом. Вместе с ним был другой – его знали все в Гуране, и в иное время Тиграт испытывал бы благоговение от оказанной ему чести. Не каждый день выпадает удача предстать перед лицом самого Императора. Но сейчас Тиграт испытывал лишь тупое равнодушие…

Император задавал вопросы. Пленник отвечал, старательно вспоминая детали. Он не хотел, чтобы снова пришла боль – а старик своим ласковым голосом предупредил, что лишь искренность может избавить Тиграта от страданий. При одной мысли о возвращении страданий страх охватывал все существо наемника.

Он не знал, понравились ли ответы Императору… после долгой исповеди его вновь отвели в крошечную камеру, где невозможно было ни лежать, ни стоять – только сидеть, прислонившись спиной к холодной, влажной стене. Ни один человек не мог бы выжить, проведи он в этой камере хотя бы несколько недель. Но эти помещения и не предназначались для длительного содержания заключенных. Отсюда были всего две дороги – на свободу или на плаху. Обычно обитатели камер уходили по второй.

Прошло больше недели, прежде чем о Тиграте вспомнили. Двое дюжих воинов вытащили его из камеры, буквально волоча на себе онемевшее тело. Он подумал, что кто-нибудь снова будет задавать вопросы, но его выволокли на площадь, где уже ожидал большой деревянный крест.

С тех пор прошло пять дней.

Тиграт медленно поднял голову – перед ним стоял человек в маске Триумвирата.

Стражники, охранявшие пленника, подобрались, смахнули с себя сонливость, но вопросы задавать не спешили – никто не желал первым вступать в беседу с безликим. Мало ли что творится в голове у этих магов, с него станется ударить огненным шаром в ответ на простой вопрос. Покажется, к примеру, магу, что к нему обратились с недостаточным уважением…

– За что наказан этот человек? – прозвучал глухой голос из-под чеканной личины.

Стражники переглянулись. Неужели есть хоть кто-то в Броне, кто не знает этого? Герольды ежедневно зачитывали приговор – наемник по имени Тиграт приговорен к смерти от голода. За то, что помог бежать государственному преступнику, нанесшему величайшее оскорбление Империи. Помог скрыться от возмездия человеку, применившему чудовищное заклинание вызова демона.

– Я недавно прибыл в город, – мягко пояснил безликий, но в его голосе явственно слышалось предупреждение. Он давал понять, что способен простить один-единственный случай неуважения. Не более.

– Да, господин! – Один из стражников выступил вперед и поклонился. – Этот человек, которого зовут Тиграт, способствовал побегу некоего Алкета Гарда, объявленного врагом Империи.

Безликий кивнул. Он знал о преступлении, совершенном Гардом. Он знал гораздо больше, чем эти охранники. Он даже был знаком с этим пленником – правда, в тот день, когда знакомство состоялось, лицо наемника Тиграта было сплошь залито кровью.