принципов согласия, а не избегать поставленной проблемы, отстаивая относительность ценностей и закрепляя за людьми или группой людей те или иные ценности и принципы как составляющие их сущность. Если бы различные люди принадлежали к различным мирам или если бы различным мирам соответствовали различные группы людей, то люди были бы безразличны друг к другу (как в естественном состоянии у Руссо). Они не смогли бы тогда создать град или же не смогли бы никогда достичь согласия по поводу высшего общего принципа, релевантного для данной ситуации. Каждое испытание в таком случае быстро оборачивалось бы безысходным спором (dispute sans issue).

Следовательно, нужно отказаться от закрепления миров за теми или иными социальными группами и, напротив, связывать миры исключительно с диспозитивами объектов, квалифицирующими различные ситуации, в которых реализуется деятельность людей, придающих ценность этим объектам. В дифференцированном обществе каждый человек ежедневно сталкивается с ситуациями, которые относятся к различным мирам. Он должен уметь распознавать различные ситуации и уметь к ним приспосабливаться. Такое общество можно обозначить как «сложное» (complexe) в том смысле, что его члены должны обладать необходимой компетенцией для определения природы ситуации и для прохождения испытаний, относящихся к различным мирам. Поскольку различные принципы справедливости нельзя совместить прямо и сразу, их присутствие в одном пространстве влечет за собой конфликтное напряжение (tensions), которое должно быть разрешено, с тем чтобы ход действия мог продолжаться нормальным образом. Даже самый вдохновенный из артистов не может действовать во всех ситуациях по зову вдохновения. Так, например, на почте, чтобы его не приняли за сумасшедшего, он должен вести себя как обычный посетитель. Люди, чья профессиональная деятельность тесно связана с научно-техническим миром (с его цехами, мастерскими, конструкторскими бюро и строительными объектами), также не закреплены раз и навсегда за природой производства. Даже на работе они должны уметь переключаться от одной ситуации к другой, в которой реализуются объекты и формы величия других миров, например мира вдохновения, который на первый взгляд вовсе несовместим с научно-техническим миром.

Также некоторые формы сопротивления рабочих (Sabel, 1982; Lutdke, 1984), которые принимают форму народного подъема или выливаются в насилие, трудно свести исключительно к требованиям восстановления справедливости по принципу научно-технического мира. Они соответствуют скорее способу возвеличивания согласно вдохновенному принципу и в этом смысле подобны практикам умерщвления плоти в классическом аскетизме.

Наш аналитический подход расходится, таким образом, с научными парадигмами, которые исходят из гипотезы о некоторой внутренней направляющей, своего рода программы действий, предварительно заложенной в людях. Согласно этим парадигмам, какой бы ни была природа этой программы и способ ее закрепления за человеком или группой людей, ее функция заключается в поддержании идентичности субъекта. Программа призвана обеспечивать повторяемость действий субъекта вплоть до некоторого автоматизма и их гармоничность вне зависимости от ситуации. Отличие нашего подхода — в том, что мы исходим из тезиса о неопределенности в поступках и взаимодействиях людей. По нашему мнению, неопределенность должна обязательно учитываться в модели, отражающей человеческое поведение. Хотя свобода действий и ограничена диспозитивом ситуации, модель множественных миров всегда оставляет за акторами возможность выйти из испытания. Опираясь на внешний по отношению к данной ситуации принцип, они могут оспорить приемлемость испытания или даже изменить ситуацию, дав импульс новому испытанию, приемлемому с точки зрения другого мира. Таким образом, в нашей модели учитывается возможность критики, которая не принимается во внимание в подходах, основанных на принципе детерминизма.

Чтобы дать первое представление о том, что такое анализ компетенции акторов в сложном обществе, основанном на множественных принципах согласия, мы начнем с рассмотрения ситуаций, в которых ценность придается людям и вещам, принадлежащим к различным мирам. Среди этих композитных ситуаций мы рассмотрим сначала споры (disputes), в которых, в отличие от ситуаций оспаривания внутри одного мира (litiges), проанализированных в предыдущей главе, люди, не признающие исход испытания, не ограничиваются указанием на неблагоприятные обстоятельства, чтобы потребовать отмены испытания или его возобновления. В ситуациях, к анализу которых мы приступим далее, люди, чтобы подкрепить обоснованность своих заявлений и претензий, стараются выделить в той ситуации, которую они рассматривают как предосудительную, те элементы, которые не относятся к миру, в котором испытание должно было бы проходить, чтобы считаться приемлемым (■valable). Они стараются придать значение людям и вещам другой природы, вмешательство которых в ситуацию предполагает внедрение форм величия, чуждых испытанию. В результате испытание обесценивается, обращается в ничто.

Такая операция разоблачения (devoilement) позволяет расширить сферу выражения несогласия (disaccord). Действительно, если в модели, основанной только на одном мире, потенциал выражения несогласия ограничен невозможностью представить доводы, относящиеся к иному принципу справедливости, чем тот, что регулирует данную конкретную ситуацию, модель из множественных миров предполагает возможность обращения в одной и той же ситуации к принципам справедливости разных миров.

Чтобы осуществить операцию разоблачения, нужно извлечь из обстоятельств, сопутствующих данному испытанию, людей и вещи другой природы. До тех пор, пока приемлемость, обоснованность испытания (validite) не оспаривается, все элементы, чуждые ситуации, погружены во второстепенные обстоятельства. Они присутствуют в ситуации, но не имеют четкого определения и ничем не обращают на себя внимания. Они подобны мелочам,, пустякам (machins), не имеющим значения: их наличие абсолютно второстепенно. Соответственно они никак не влияют на распределение положений величия между людьми и вещами, вовлеченными в ситуацию. Так, например, семейная фотография в рамочке на письменном столе начальника не имеет релевантного значения в ситуации, когда он проводит личную беседу с работником, которого намеревается уволить. Фотография так и может остаться во власти второстепенных обстоятельств, не будучи никак задействованной в ходе разговора, касающегося, например, профессиональной ошибки. Но этот личный предмет может быть также и выделен в этой ситуации, с тем чтобы задействовать совершенно другой мир и соответствующий ему принцип справедливости (патриархальный принцип), принятие которого во внимание могло бы смягчить суровость принятого решения об увольнении: «У меня тоже, как и у вас, есть дети». Подобное обращение к справедливости, учитывающее обстоятельства (equite), было бы менее уместным и было бы менее адекватно воспринято работником, если бы под рукой у начальника не было бы никакого предмета, на который он мог бы опереться для оправдания своих действий. Разоблачение заключается в поиске несущественных для ситуации элементов, мелочей, пустяков и в выделении их на фоне второстепенных обстоятельств («не случайно то, что»). Тем самым подчеркивается их реальное участие в испытании. Они обретают значение как элементы другой природы и представляют в своем лице другой мир. Так ситуация утрачивает свою природу, свою естественность и искажается.

Люди могут высвободиться из-под власти ситуации и оспорить приемлемость (validite) испытания, поскольку они могут существовать потенциально во всех