когда из него изготовляется стол. В этом случае сам стол остается, тем не менее, материальным воплощением данного вещества – дерева, т. е. он есть обыденная, чувственно воспринимаемая вещь. «Но как только он делается товаром, он превращается в чувственно-сверхчувственную вещь. Он не только стоит на земле на своих ногах, но становится перед лицом всех других товаров на голову, и эта его деревянная башка порождает причуды, в которых гораздо более удивительного, чем если бы стол пустился по собственному почину танцевать.

Мистический характер товара порождается, таким образом, не потребительной его стоимостью. Столь же мало порождается он содержанием определенной стоимости».[673]

В самом деле, нет ничего загадочного в том, что для производства товара необходимы затраты не только определенного вида конкретного труда, но и затраты труда в физиологическом смысле, т. е. затраты человеческого мозга, нервов, мускулов, органов чувств и т. д. Нет ничего загадочного и в том, что эти затраты «труда вообще» лежат в основе определения величины стоимости товара и измеряются своей продолжительностью, т. е. рабочим временем. «Во всяком обществе то рабочее время, которого стоит производство жизненных средств, должно было интересовать людей, хотя и не в одинаковой степени на разных ступенях развития. Наконец, раз люди так или иначе работают друг на друга, их труд получает тем самым общественную форму».[674]

Следовательно, ни потребительная стоимость товара, ни «содержание определений его стоимости» не являются причинами загадочного характера товара, или товарного фетишизма. Но ведь в товаре нет ничего иного, кроме его потребительной стоимости и стоимости. Возникает вопрос: где же в таком случае искать причину товарного фетишизма? По мнению К. Маркса, она заключается в самой форме товара. Эта форма характеризуется тремя взаимосвязанными моментами: 1) равенство различных видов конкретного труда приобретает вещную форму одинаковой стоимостной предметности продуктов труда; 2) измерение затрат труда вообще их продолжительностью получает форму величины стоимости продуктов труда; 3) отношения между товаропроизводителями, в которых осуществляются их общественные определения труда, получают форму общественного отношения продуктов труда. Иначе говоря, в условиях товарного производства отношения между людьми осуществляются через продукты труда, принимают форму отношения вещей, т. е. производственные отношения овеществляются.

Таким образом, «… таинственность товарной формы состоит просто в том, что она является зеркалом, которое отражает людям общественный характер их собственного труда как вещный характер самих продуктов труда, как общественные свойства данных вещей, присущие им от природы; поэтому и общественное отношение производителей к совокупному труду представляется им находящимся вне их общественным отношением вещей. Благодаря этому quid pro quo (появлению одного вместо другого) продукты труда становятся товарами, вещами чувственно-сверхчувственными, или общественными».[675]

На поверхности явлений такое отношение представляется в превращенном виде, т. е. как отношение одной вещи к другой. Это представление К. Маркс иллюстрировал следующим примером. Так, световое воздействие какой-нибудь вещи на зрительный нерв воспринимается не как субъективное раздражение самого зрительного нерва, а лишь как наличие объективной формы вещи, находящейся вне глаз. Но при подобных (зрительных) восприятиях свет действительно отбрасывается одной вещью, внешним предметом, на другую вещь, глаз. Это и есть не что иное, как физическое отношение между данными (физическими) вещами. «Между тем товарная форма и то отношение стоимостей продуктов труда, в котором она выражается, не имеют решительно ничего общего с физической природой вещей и вытекающими из нее отношениями вещей. Это – лишь определенное общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую форму отношения между вещами. Чтобы найти аналогию этому, нам пришлось бы забраться в туманные области религиозного мира. Здесь продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одаренными собственной жизнью, стоящими в определенных отношениях с людьми и друг с другом. То же самое происходит в мире товаров с продуктами человеческих рук».[676] Именно это отношение и называется «фетишизмом, который присущ продуктам труда, коль скоро они производятся как товары, и который, следовательно, неотделим от товарного производства».[677]

Товарный фетишизм порождается, таким образом, не конкретным трудом и не трудом вообще в смысле физиологических затрат. Его причина – сама товарная форма продукта труда, двойственная природа товара, обусловленная, в свою очередь, двойственным характером труда. Отсюда следует, что товарный фетишизм есть специфическая форма проявления противоречий между потребительной стоимостью и стоимостью, конкретным и абстрактным, частным и общественным трудом. Разрешение этих противоречий означает, что товар как потребительная стоимость может поступить в потребление только в том случае, если воплощенный в нем труд будет признан общественно необходимым трудом. Указывая на это обстоятельство, К. Маркс писал: «Этот фетишистский характер товарного мира порождается… своеобразным общественным характером труда, производящего товары».[678]

Действительно, предметы потребления становятся товарами лишь потому, что они суть продукты самостоятельных, независимых друг от друга частных работ. Комплекс различных видов этих частных работ образует совокупный труд общества. Так как производители вступают в экономические отношения между собой лишь путем обмена продуктов своего труда, то и специфически общественный характер их частных работ проявляется только в рамках этого обмена. Иначе говоря, частные работы всех производителей фактически осуществляются как составные звенья совокупного общественного труда лишь через те отношения, которые складываются в процессе обмена между продуктами труда, а при их посредстве и между самими производителями. «Поэтому последним, т. е. производителям, общественные отношения их частных работ кажутся именно тем, что они представляют собой на самом деле, т. е. не непосредственно общественными отношениями самих лиц в их труде, а напротив, вещными отношениями лиц и общественными отношениями вещей».[679]

Как известно, лишь в процессе обмена продукты труда получают общественно одинаковую стоимостную предметность, т. е. стоимость как таковую, обособленную от их чувственно различных потребительных предметностей, т. е. потребительных стоимостей. Это расщепление продукта труда на стоимостную вещь и полезную вещь происходит в действительности только тогда, когда обмен становится регулярным, а стало быть, когда он уже приобрел достаточное распространение и такое значение, что полезные вещи производятся специально для обмена, а потому стоимостной характер этих вещей принимается во внимание уже при самом их производстве. Именно с этого момента частные работы обособленных друг от друга производителей приобретают действительно двойственный характер. С одной стороны, эти работы представляют собой определенные виды полезного труда, т. е. они должны удовлетворять определенную общественную потребность и таким образом выступать в качестве составных звеньев естественно сложившейся системы общественного разделения труда. С другой стороны, эти работы удовлетворяют лишь разнообразные потребности своих собственных производителей, причем не непосредственно, а опосредованно, поскольку каждый особенный вид их полезного частного труда может быть обменен на всякий иной особенный вид полезного частного труда и, следовательно, равнозначен этому последнему. Поэтому равенство различных