Марик, словно художник, рисующий из слов портрет своей судьбы, интересно рассказывал историю своей жизни, пока его внезапно не перебил Крас:

— Постой, постой. Извини, что перебил, но ты сказал, что выполнял делишки по всей вселенной. Так объясни мне, пожалуйста, каким образом вы покидали пределы планеты, если, насколько мне известно, отсюда практически невозможно выбраться? — взволнованно спросил он с искренним недоумением, подобно молодому исследователю, столкнувшемуся с загадкой, решение которой казалось ему невозможным.

— Всё очень просто… Я местный. Я родился на Холпеке, и я потомок древнего рода, который жил тут ещё до наступления тёмных времён. И я могу уйти с Холпека в любой момент. Хан, я не преступник, вернее, не осуждённый, хотя натворил немало плохих дел, — ответил бармен. В его голосе чувствовалась глубокая связь с этим местом, насыщенная проклятием наследия, которое несёт в себе тяготы и привилегии древнего происхождения.

— Бл…ть, ты что, мазохист? Какое удовольствие жить в этой дыре? Извини, если оскорбил тебя, — с недоверчиво пробурчал Сергей, он сам понимал, что его слова прозвучали слишком резко.

— Нет, ты, по сути, прав, но об этом я расскажу тебе потом, ты всё поймёшь в своё время. Так вот, этот урод комендант решил меня сломить, и у него это получилось. Злодей отправил меня на очень длительное время с поручением вести наблюдение за одним разумным в далёком мире. В это время он нанял Хима для самого гнусного задания. За лёгкую провинность его отправили на Холпек, где он сотворил своё чёрное дельце, — Марик говорил, и казалось, каждое слово было выжато из его души, наполненной тяжёлыми воспоминаниями. — Короче, он прибыл на Холпек и, пока меня не было, многократно пытал и убивал мою жену и дочь. Это происходило довольно долгое время, пока они не согласились на добровольное подчинение. Хим заточил их души в кристаллы, а воспоминания отправил в ноосферу вселенной. Таким образом я лишился всех, кто был мне дорог, — со слезами на глазах откровенничал Марик, его слова пронизаны были невыразимой болью и отчаянием, когда он делился самой тёмной страницей своей жизни. — Я отыскал кристаллы с душами своих родных, и через сотню лет они снова будут свободны, но это будут люди, которые никогда меня не узнают. Я буду для них чужим человеком. Их память окажется стёртой подчистую, — продолжал он, и в этих словах звучала горькая констатация того, что даже воссоединение не принесёт облегчения его страданиям.

— И как я понимаю, Вед пообещал тебе вернуть воспоминания родственников в обмен на какую-то услугу? И ты готов ждать сотню лет до их возрождения? — продолжил разговор Сергей, его слова наполнены были удивлением и едва уловимым оттенком скепсиса, он будто пытался сложить сложный паззл, каждая деталь которого открывала всё новые и новые глубины человеческой души и судьбы.

— Ты абсолютно прав, Хан, всё именно так и есть. И эта услуга напрямую связана с тобой. И да, я готов хоть тысячу лет ждать, пока они возродятся. Есть, конечно, ещё один способ ускорить их возвращение, но на это нужно очень много энергии, я не смогу накопить достаточного количества и за пять веков, — с болью в сердце продолжал Марик. — Моя жена Зули управляла постоялым двором, а дочка Эйрит во всем ей помогала. Только в память о них я не сжёг это заведение. Так что, Хан, за то, что ты навечно вычеркнул из Равновесия Хима, я тебе безмерно благодарен и буду твоим должником, — закончил рассказ Марик, его слова звучали, как тихий гимн утраченному счастью, эхо далёких счастливых дней, которые были безжалостно разрушены трагедией. В каждой фразе чувствовалась глубокая скорбь по потерянным близким, чьи жизни были так жестоко оборваны.

Вспоминая о Зули и Эйрит, Марик словно стремился удержать их образы в памяти немеркнущими, потому что это была последняя нить, связывающая его с прошлым. Он выражал благодарность Хану не только за содеянное, но и за то, что он принёс частичку справедливости в их мрачный и хаотичный мир.

Этот момент стал кульминацией всей истории Марика, подчёркивая, что даже в самые тёмные времена можно найти искру света, благодарность и причину продолжать борьбу. Он поставил Сергея перед моральным выбором, напомнив о ценности каждой жизни и о необходимости борьбы за справедливость в мире, где порой кажется, что тьма преобладает над светом.

— Фу-у-у-х, хоть одна гора с плеч спала. Меня сильно напрягала эта история с Химом, всё боялся, что он твой родственник, и ты придумал какую-то коварную месть и тащишь меня на закланье богам холода. Говоришь, требуется много энергии? Я подумаю об этом, может, смогу подсобить, не зря же у меня есть эти навыки, — подмигнул ему Крас.

— Хан, никогда и никому больше об этом не говори. Эта информация очень опасна, держи всё строго в тайне. И у тебя всё ровно не получится набрать такое количество энергии, ты просто не представляешь, о чём идёт речь. Ладно, что-то мы разоткровенничались сегодня, а у тебя впереди бессонная ночь. Надеюсь, хоть сегодня ты научишься добывать энергию хол, — с улыбкой сказал Марик, а затем и вовсе добил Краса: — Бессонная и голодная ночь.

Глава 23

Проведя ещё одну бессонную ночь в безуспешных изнурительных попытках вдохнуть хотя бы каплю морозной сущности хола в упрямо не желающий этого кристалл, Крас вернулся при бледно-серебристым свете начинающегося дня ещё более озлобленным и глубоко расстроенным, чем накануне. Спускаясь по извилистой каменистой тропе в пещеру, он обнаружил странную, почти сюрреалистичную картину. Лагерь не только не был замаскирован в ожидании неведомых угроз, а наоборот, Марик и Кожи устроили себе пиршество с раннего утра, беззаботно завтракая при тусклым свете горячей минипечки и очень громко при этом смеялись, так что даже