Теперь она даже не пыталась скрыть торжество во взгляде.

— Чего ты хочешь? — холодно спросил Каллахан.

Браннан положил ему руку на плечо, они обменялись взглядами. Оба знали, что нужно блюсти осторожности и ничего не обещать, не обдумав.

— Не бойся, Ворон, у тебя я много не попрошу. Подари мне сто лет мира.

— Ты в своём уме! Какая сотня? Не больше семи!

— Идёт! — неожиданно согласилась Медб. — Ровно на семь лет мы прекратим войну между Благим и Неблагим дворами, Семь лет никто не нарушит перемирия. Семь лет ни ты, ни я, ни эльфы из нашей свиты не будут выезжать на Дикую Охоту. А нарушивший уговор заплатит жизнью. Ты согласен?

— Согласен, — кивнул Браннан, — при условии, если ты выполнишь свою часть сделки и закроешь Врата прямо сейчас.

Эйвеон опустил лук, в изумлении взирая на своего короля. Из-за этой заминки Мартин успел вырваться вперёд в их негласном состязании и теперь опережал соперника ровно на четырёх мёртвых фоморов.

Но больше всех удивился Шон:

— Что я слышу! Король Браннан проживёт семь лет без Охоты? А от скуки не помрёт?

— Не дождёшься! — король-воин утёр вышитым рукавом выступивший на висках пот и обернулся к Медб. — Ну? Я жду!

— Погоди, это лишь половина сделки, — носком туфли Медб поддела лозу Браннана, посмевшую подобраться к ней слишком близко. — Ну же, Сокол, настал твой черёд. У тебя есть кое-что, нужное мне.

— Что? — устало повторил Каллахан.

Медб торжествуя, указала на Мартина:

— Он!

— Это невозможно. Я не могу дать тебе то, что мне не принадлежит.

Из Врат вышла новая волна фоморов. Казалось, им нет числа. Элмерик подышал на озябшие пальцы, подушечки которых уже начинали трескаться, и снова заиграл на арфе.

— Это твой человек, — нахмурилась королева. — Соколы присягают тебе, значит, их жизни принадлежат тебе по праву. Разве он не пойдёт, если ты прикажешь?

— Жизни — может быть. Но не свобода.

— Что же, тогда я сама его спрошу…

Мартин, почувствовав пристальный взгляд, опустил лук, и Эйвеон немедленно сравнял счёт по фоморам.

— Я говорила это прежде, скажу и сейчас: стань моим рыцарем, и я щедро вознагражу тебя, Мартин Мэй. Не навсегда войди в мою свиту, как я хотела прежде. Всего на сотню лет. Потом ты сможешь вернуться к своим товарищам, как когда-то вернулся Сентябрь. Тебе суждено было занять его место ещё тогда, но ты слишком долго бегал от меня. Теперь судьба твоих друзей и всего этого мира в твоих руках. Скажи «да» — и я тотчас же закрою Врата.

— Что ж… — казалось, каждое слово давалось Мартину с трудом. — Не думаю, что у меня остался выбор. Мой ответ…

Сказать «да» он не успел, потому что Шон, подкравшись из-за спины, крепко зажал ему рот ладонью. И в тот же миг над полем битвы раздался пронзительный визг, полный отчаяния. Элмерик слышал этот голос не раз и узнал бы из тысячи: кричала леди Эллифлор.

— На помощь! Флориан… О, боги, он не дышит!

Её брат лежал на земле. Стальная лоза, прежде связывавшая Лисандра, оплела всё его тело, шипы вошли под кожу. Из груди торчал обломок ледяного копья. А Лисандр исчез. Под корнями старого дуба валялась лишь его повязка на глаз, украшенная синими бусинами.

Джеримэйн бросился к наставнику первым. Второй подоспела Розмари и, приложив ухо ко рту мастера Флориана, выкрикнула:

— Он дышит! Живой-та!

— Ах, как же это всё не вовремя!.. — пробормотала королева Медб себе под нос; Олнуэн глянула на неё и неодобрительно покачала головой.

В этот миг Врата снова распахнулись, но вместо полчищ воинственных фоморов на поляну ворвался дракон. Огромный и серокрылый, с чёрной каймой на чешуйках и умными жёлтыми глазами со змеиным зрачком.

— Я же говорил: там был дракон! — завопил Элмерик.

Он даже не успел испугаться. Чешуйчатый змей широко расставил когтистые лапы, будто примериваясь, дохнул огнём — и два десятка фоморов, не успев даже вскрикнуть, исчезли в пламени. Ещё нескольких врагов нежданный союзник попросту затоптал, кружась на месте. Только теперь бард заметил, что на спине у дракона в большом кожаном седле устроился всадник.

— Простите, что задержались!

Он спустился по стропе, свисавшей с седла, и, прихрамывая, заковылял к лежащему на снегу Флориану. Только теперь, когда дым от драконьего огня немного рассеялся, Элмерик узнал мастера Патрика. От сердца тут же отлегло: если старый алхимик захватил с собой все свои снадобья, значит, мастер Флориан в надёжных руках.

Королева Медб выглядела потрясённой.

— Выходит, слухи не врут. У тебя действительно есть дракон, Каллахан? Ты знаешь, что он, возможно, единственный из оставшихся?

Чёрно-серый змей завернулся в крылья. Его окутал туман, и Элмерику захотелось отвести глаза. Этому желанию нельзя было противостоять, как ни старайся. А в следующий миг, когда он снова смог взглянуть в эту сторону, никакого дракона уже не было. Вместо него на холме стоял, потирая руки, мастер Дэррек.

— Да. — он сверкнул холодными змеиными глазами, которые так и остались ярко-жёлтыми. — У Каллахана есть дракон. Он последний. И это я.

Некоторое время Медб восхищённо разглядывала его (мастер Дэррек выглядел весьма польщённым её вниманием), а потом выдохнула:

— Забудь мою прежнюю просьбу, Сокол. Можешь оставить себе этого наглеца из Холмогорья, если отдашь мне своего дракона. Решайся: дракон в обмен на закрытие Врат!

— Ты слышала мой ответ, королева. Он не изменится. Я не волен отдать тебе ни Мартина, ни Дэррека, ни кого либо из Соколов. Мы — свободные птицы.

В глазах Медб мелькнула ярость; королева не привыкла, чтобы ей раз за разом отказывали. — Он сам сказал, что он — твой. Мне кажется, ты пытаешься обхитрить меня, Сокол. На твоём месте я бы поостереглась. Король-воин проявил надлежащее благоразумие; не думала я, что король-филид