окажется глупее своего брата, — Она подняла руку с браслетом высоко над головой. — Решайся! Потому что я ухожу. Думаешь, цена высока, но нет: это ведь мой последний амулет — другого такого не будет.

Браннан, сразив ещё трёх врагов, обожжённых дыханием дракона, бросил встревоженный взгляд на брата.

— Если эти твари прорвутся, мир изменится навсегда.

— Знаю. Только это не мне решать.

Каллахан не готов был поступиться своими принципами даже ради спасения мира.

Олнуэн тронула Медб за рукав и что-то зашептала ей на ухо, но королева покачала головой:

— Нет, это моя сделка и мои правила, дорогая. Хочешь — заключай свою.

— А позволите пару слов наедине? — мастер Дэррек чинно поклонился королеве. — У нас, драконов, не принято принимать скоропалительные решения, а мудрые беседы помогают избегать суеты.

Медб скривила губы:

— Будь по-твоему, дракон. Но помни: времени мало. Так что будь краток.

Они отошли в сторонку и зашептались. Элмерику до жути было любопытно, о чём разговаривают эти двое, — и, похоже, не только ему. Происходящим не интересовались лишь леди Эллифлор, которая не видела никого и ничего, кроме любимого брата, и мастер Патрик, который прямо сейчас боролся за его жизнь.

Как ни странно, но мастер Дэррек быстро перехватил инициативу. Он говорил, а Медб слушала и кивала, соглашаясь. Выражение её лица менялось так быстро, что Элмерик не успевал уследить за всеми переменами настроения. Она то гневно сверкала глазами, то смотрела надменно, то вдруг начинала улыбаться так, будто бы дракон сказал что-то забавное. Когда же королева вдруг приняла мечтательный вид, Элмерик вообще перестал хоть что-то понимать.

— Значит, договорились, — голос мастера Дэррека прозвучал очень громко — так, что услышали все.

— И о чём же вы договорились, позвольте узнать? — процедил Каллахан сквозь зубы.

Элмерик тоже исполнился нехороших предчувствий: а что если господин дракон решил, подобно Мартину, пожертвовать собой? И не нашлось того, кто остановил бы его…

— Закрывай Врата! — бросил мастер Дэррек королеве. — У тебя есть моё слово.

Та торжествующе улыбнулась и бросила браслет прямо в красновато-туманное марево. И вовремя — Врата как раз начали открываться вновь.

— Это действительно наша последняя возможность. Вещиц такой силы даже в моей сокровищнице больше нет. Надеюсь, у этого мелкого воришки Лисандра не осталось других бусин — сама я давно потеряла им счёт.

— Врата горят… — вдруг ахнула Олнуэн.

Стоячие камни и впрямь объял огонь. Воздух дрожал от жара, пламя с гулом рвалось ввысь.

— Ты видишь? — хором выдохнули Каллахан и Браннан.

— Да. Всё благодаря Медб. Она была очень добра ко мне. Только не спрашивайте, какую цену я за это заплатила.

— Нам пора, — королева взяла её за руку. — Наши дела здесь закончены.

— Постой! — Каллахан оказался подле Олнуэн, но та подняла на него равнодушный взгляд:

— Нам нечего обсуждать. Больше нечего. Прошли те времена, когда всё можно было исправить.

— Не говори так… Я рад, что зрение к тебе вернулось. Кто знает, что ещё может вернуться?

— Только не говори, что твоя память! — усмехнулась Олнуэн. — Это было бы совсем некстати.

— Увы, нет, — Каллахан развёл руками, а весенняя дева толкнула его в грудь, заставляя отступить.

— Тем лучше для тебя. Потому что мне больше не нужны ни ты, ни твой брат. Я ненавижу вас обоих, ясно? Надеюсь, семь лет перемирия пролетят быстро и я ещё увижу, как вы расплатитесь за всё то зло, которое причинили мне!

— Олнуэн! — это выкрикнул Эйвеон; из его глаз катились слёзы.

Губы эльфийки дрогнули, но взгляд остался твёрдым.

— Не плачь обо мне, братец. Я буду счастлива в землях Благого Двора. Хочешь, пойдём со мной? Королева Медб великодушна и будет рада гостям.

Эйвеон бросил короткий взгляд на Браннана и покачал головой.

— Тогда прощай. В день, когда мы снова выйдем на Охоту, постарайся не вставать у меня на пути, ибо хоть я и не хочу убивать тебя, но отныне мы враги.

— Идём, — рука Медб легла ей на плечо. — Ни один из этих мужчин не стоит твоих слёз, дорогая.

Каллахан хотел сказать что-то ещё, но не успел, потому что его едва не сбило с ног порывом ветра. На месте, где только что стояли Медб и Олнуэн, уже никого не было — они ушли, оставив после себя лишь запах мёда да горсть осыпающихся лепестков жасмина, белых как снег. Король-филид со вздохом стряхнул их с рукава.

— Зато она закрыла Врата, — заметил Браннан. — И нас ждут семь лет мира. А это всё-таки лучше, чем сто.

Утешения, признаться, давались ему не очень.

— Мы ещё не знаем всей цены, — Каллахан повернулся к мастеру Дэррэку. — Расскажешь?

Тот моргнул жёлтыми глазами с вертикальным зрачком. Элмерика пугал этот змеиный взгляд. Теперь Дэррек выглядел опасным — в нём не было ничего от того добродушного седоватого толстячка, с которым бард повстречался в начале пути.

— Я остаюсь с Соколами. Я же не Мартин — от меня ей нужно совсем другое.

— Только не говори, что…

— Ты угадал. Драконья кровь. В течение семи лет. Не самая тяжкая повинность, если подумать. А в качестве платы за то, чтобы старый добрый мир оставался добрым и впредь, — вообще сущие пустяки, — мастер Дэррек уговаривал то ли самого себя, то ли Каллахана. Если последнего, то он явно не преуспел. Командир сделался мрачнее тучи.

— Мне это не нравится.

— А я думаю, что дракон прав, — возразил Браннан. — Дёшево отделались.

— Или она хочет, чтобы мы так думали, — фыркнул Шон.

— Ты что-то знаешь или просто хочешь мне досадить?

— Досадить тебе я всегда рад. Но боюсь, не в этот раз. Мне вспомнилось одно старое пророчество… Пусть Дэррек поправит меня,