поворотов молчаливыми истуканами, в отражении тусклых магических ламп сверкают золотые барельефы. Остановившись напротив тяжёлых дверей, я вздыхаю, а потом осторожно заглядываю внутрь, шепчу:

— Это я.

— Знаю, — доносится из-за стола, заваленного бумагами так, что даже лицо говорящего не разглядеть. 

Я проскальзываю внутрь кабинета и летящим шагом подхожу к столу. Краем глаза замечаю в кресле у стены рогатый комок шерсти — банеко. А сверху спит изумрудная ящерка. Они теперь местные любимцы, хотя кроме нас с драконом, никого к себе не подпускают.

— Откуда знаешь? — спрашиваю я.

— Просто знаю и всё, — пожимает плечами Шейн. Он лишь на секунду поднимает полный теплоты взгляд, а потом возвращается к изучению какого-то, безусловно, очень важного документа, на бумаге горит столько магических печатей, что смотреть больно. — Я тебя всегда чувствую. Хотя даже если бы не чувствовал, то можно было бы и логически понять. Кроме тебя сюда без стука никто не заглядывает. Тем более ночью.

— Так ты знаешь, что уже ночь, — щурюсь я, опираясь на стол.

Дракон вскидывает алмазный взгляд, хмурится. Значит, сейчас будет отвоёвывать своё время на бессонные ночи. 

Так и происходит…

— В сутках слишком мало часов, чтобы справиться с делами, — виновато бурчит он.

— А советники тебе на что?

— Я не всё могу им доверить. 

— Лорд Гастер тебе вроде нравился, тот что с бородкой.

— Лорду Гастеру нужно когда-нибудь спать.

— Как и тебе! — не выдерживаю я. — Теперь ведь никаких кошмаров. И ты стал сильным, как бог! Можешь, почти что угодно! Неужели богу не найти время на сон в объятиях жены?

— Вот если бы я получил двойника, то спихнул бы на него часть бумажной работы. А сила, конечно, прекрасна… но законы принимать не помогает.

— Да уж, тут пользы от неё немного…, — бурчу и беру один из листков. — Давай я тебе помогу?

— Я буду спокойнее, если ты выспишься. Правда.

— Нет уж, страдать, так вместе, — отважно сообщаю я. Шейн закатывает глаза, но всё же отдаёт мне одну кучку листов. Знает, что так просто не отвяжется. 

— Отложи в сторону всё, что имеет хоть какой-то смысл. Остальное сожги, — хмыкает он.

— Как кровожадно, — хихикаю я, вчитываясь в текст.

Всё это проекты законов в связи с тем событием, что случилось недавно. А именно: три месяца назад во всём мире исчезли предначертанные судьбы, а на мёртвые земли перестало действовать проклятие. Именно тот день мы с Шейном обменялись магическими сердцами — ядрами силы. Даже предсказание, что было начертано на сердце Мортланда, и то исчезло. 

“Несчастье попаданки принесёт счастье…” 

Но ведь так, по сути, и получилось. Всё началось с огромного несчастья, с моей украденной судьбы, а привело к тому, что все судьбы исчезли, освободив людей от бремени. 

Сейчас я была единственным известным нам человеком, у которого осталась судьба. 

Судьба: “Быть счастливой”.

Хотя Шейн почти сразу заявил, что это больше похоже на угрозу со стороны высших сил. Притом он был уверен, что угроза эта направлена лично к нему, мол, только попробуй сделать нашу девочку несчастной! Я, конечно, посмеялась над такими выводами, но Шейн отнёсся со всей серьёзностью и вот уже три месяца только и занимался тем, что бесконечно меня осчастливливал. 

То замок подарит, то толпу горничных пошлёт, то скакуна редкого вручит, то все учителя магической академии порог обивают. От платьев и украшений все шкафы ломятся, слуг я только недавно отучила падать передо мной на колени и биться лбом об пол. Уж не знаю, что за внушение им сделал Шейн, но напугал их порядком. 

Я старательно вчитываюсь в текст закона, а память подбрасывает воспоминания о событиях знаменательной ночи… 

Оказалось, во всём виноват подлец Элессар. Он ещё с детства стал прикармливать Вирана, хотел его руками заполучить власть над Мортландом. Но самое жуткое, что он сводил с ума мнительную сестру — мать Шейна. Планомерно скармливал ей сказки о проклятии алмазного рода, взращивал страхи. 

Именно он отыскал меня на земле, именно он подкинул идею Вирану, как отомстить. Всё чужими руками, лишь бы собственные не марать, ведь неизвестно было, как подействует сила искры, полученная нечестным путём. 

Заодно прояснилось, почему у меня было столь одинокое детство и юность. Элессар и Виран магией и угрозами отпугивали от меня всех, кто приближался на расстояние шага. Они планомерно превращали меня в одиночку, ведь завоевать доверие человека, изголодавшегося по теплу, гораздо проще. 

Так и вышло… Я поверила в нашу с Виктором любовь просто потому, что сравнить было не с чем.

Булавку-телепорт Элессар мне вручил в надежде, что я им воспользуюсь. А в ночь, когда не нашёл меня в домике у леса, понял, что рыбка сорвалась с крючка, и активировал булавку сам. 

Он действовал наудачу, и она оказалась на его стороне… Я провалилась в портал и перенеслась прямо в лапы заговорщиков. Однако янтарный не учёл, что маяк, который выдал мне Шейн, в этот раз действовал немного иначе. Он активировался даже в том случае, если к нему прикасался чужак. Так и вышло: после переноса порталом, меня обыскали, коснулись шарика, и Шейн уже знал, куда ему нужно лететь.

Конечно, действовал Элессар не один, а с подачи своей венценосной семейки, но стальной уже навёл в янтарном королевстве прядок. Шейн и раньше был силён, а уж теперь одним взглядом мог сдвинуть с места гору… правда, в борьбе с чиновниками и подковёрными интригами это не помогало.

Виран был заключён в лечебницу. Он не сопротивлялся, ведь он лично слышал все признания янтарного, видел часть кошмаров Шейна, и ему пришлось принять собственную неправоту. 

Правда, думаю, вряд ли Шейн когда-нибудь разрешит ему вернуться…

— Ты слышал последние слухи? — спрашиваю я Шейна, когда работа уже сделана наполовину.

— Какие из? — откликается дракон.

— Представляешь, говорят официальная версия исчезновения судеб — ложь и вымысел, а истина в том, что три месяца назад с небес прилетел алмазный дракон, сразил стального, занял трон и освободил святую посланницу, которую стальной держал в чёрном замке в качестве подопытной зверюшки. Справедливость восторжествовала, вот судьбы и исчезли!

Шейн пожимает плечами:

— Чего только люди не напридумывают.

— Неужели тебе совершенно всё равно?

— Мне важно только то, что думаешь ты.

— А мне кажется, надо всем рассказать о твоей настоящей сути!

— Настоящей? Это какой? — хмыкает