— Что? — спросила она без удивления, ожидая детальных разъяснений.

Балур молча кивнул.

— Что? — эхом отозвался шпион с пола.

В его голосе прозвучала надежда.

Ящер надавил. Юноша забулькал и захрипел. Мокро затрещало и хлюпнуло. Шпион дернулся и затих.

— Боги! — заорал Билл, отскакивая.

Внезапный фонтан крови залил ему ноги.

— Ох, подштанники Ноллы! — побогохульствовала Чуда, вытираясь.

В пламени на ладони шипели брызги крови.

— Что? — спросил Балур с выражением воплощенной невинности — конечно, если это слово вообще применимо к огромному, забрызганному кровью ящеру, ухмыляющемуся во всю пасть, полную острых как бритва зубов.

— План! — рявкнула Летти. — Сосредоточься на гребаном плане!

— Он же только что убил человека, — сказал Билл. — Кровища — прямо мне на ноги!

— Он такое все время делает, — отмахнулась Летти, и по ее тону было похоже, что она не в первый раз наблюдает выдавливание кишок человека через его анус. — Это как оставить собаку у дерева. Рано или поздно на дереве окажется моча. Мы приберемся потом. Говори, что за план.

— Ну, я сейчас отвлекся, — сообщил Билл, полагая себя в своем праве.

— Послушай, — сказала Летти, прикидываясь спокойной и уравновешенной настолько, насколько оборотень прикидывается человеком, чтобы выпотрошить его и присвоить его семью. — За последние недели в дороге ты очень понравился мне. Я полюбила твое, э-э, искусство горизонтального фехтования. Однако, если ты тут же не выложишь план, я вырежу сухожилия с твоих рук и повешу на них тебя на ближайшем дереве. Я понятно объяснила?

Билл сглотнул. Судорожно.

— Да, — пробормотал он. — Очень ясно.

— Отлично.

— Вот думаю я, — пророкотал Балур, — может, нам суть прибраться прямо сейчас? Народ суть пахнет дерьмово, когда умирающий таким образом.

— И кто в этом виноват? — осведомилась Летти.

Балур скорбно пожал плечами, затем нагнулся, отлепил бренные останки от земли и выбросил их сквозь прорезанную дыру в стене.

Билл подумал, что лучшей приборки он вряд ли дождется.

— Ладно, — согласился он, садясь на постель. — Мне надо все обдумать.

— Лучше обговори, — настырно сказала Летти.

Чуда кивнула.

— Ладно. Я подумал о шпионах. Конечно, для них легче легкого залезть в наш лагерь.

Билл посмотрел на окровавленную дыру в стене и поморщился. Летти кивнула.

— Чему удивляться? Нас десять тысяч. За таким количеством народа невозможно уследить.

На его лице расцвела улыбка.

— Но армия Консорциума впятеро больше!

— У меня не получается считать это благоприятным фактором, — проинформировала Чуда.

— Я хочу сказать, что нашим людям легко проникнуть во вражеский лагерь.

— Значит, твоя идея в том, чтобы десятитысячная толпа проскользнула во вражеский лагерь, в надежде, что никого не заметят? — спросила Чуда с немалой толикой сомнения.

— Нет! — ответил разочарованный ее предположением Билл.

Конечно, у его планов были недостатки, но заподозрить такой кретинизм… а, плевать. Он попробовал зайти с другой стороны.

— Хорошо. Скажите мне, отчего люди работают на Консорциум драконов?

— Потому что они суть настоящие мужчины, которые знают, что жизнь полной чашей лишь тогда, когда твой клинок погружается в грудь врага, а его кровь суть брызжет на твои руки и сапоги, — предположил Балур.

— Нет! — категорически отрезал Билл. — Фактически Консорциум — поразительно устойчивая и эффективная машина власти. Никто не хочет нападать на страну, которой управляют драконы, а они к тому же и поразительно успешные торгаши.

— Значит, люди в сути нанимаются к драконам потому, что люди суть ленивые трусы? — снова попытался Балур.

— И головорезы-угнетатели, — добавила Чуда.

Биллу пришлось отступить на два пункта.

— Да, это весомые причины, — согласился он. — Но не те, о которых я думал.

— Значит, у нас сейчас есть игра в загадки? — поинтересовался Балур. — Мы собираемся быть раздражающими армию Консорциума головоломками до тех пор, пока она не разойдется по домам?

— Деньги, — раздраженно изрек Билл. — Деньги и страх. Потому и работают на Консорциум. Эта работа — единственный способ получать хоть сколько-нибудь пристойные деньги в этой дурацкой тупой долине. А еще страх — потому что если ты не работаешь на драконов, то рискуешь в один прекрасный день оказаться в неприятной близости от трехфутового клыка.

— А я по-прежнему говорю, что в сути от трусости! — заявил Балур.

— Я же сказал — страх. Причем только что.

Балур фыркнул.

— Если потянешь еще, я тебе вырежу пару сухожилий из принципа, — пообещала Летти.

— О боги! — сказал в сердцах Билл.

И почему все думают, что, если надавить, дело пойдет легче?

— Ладно, слушайте: за них правят страх и монета. Что будет, если мы их отберем?

— Умрем в попытке отобрать их у армии в пятьдесят тысяч тяжеловооруженных солдат? — предположила Чуда. — По-моему, это уже было.

— Просто выслушай!

— Тогда прекрати задавать вопросы! — не осталась в долгу Чуда.

Летти почесала ножом ногу — лезвием плашмя, туда-сюда по штанам.

— Все в порядке, рассказываю, — заверил Билл и глубоко вдохнул. — Нам не нужно по-настоящему забирать страх и золото. Мы должны заставить солдат поверить в то, что мы забрали и страх, и золото.

— А как мы… — начал Балур.

— Я расскажу! — закричал Билл.

Он отбросил со лба мокрые от пота волосы.

— Они уже думают, что нас ведет могущественный убийца драконов. Но одно дело — слышать, а другое — увидеть своими глазами. Десятилетиями вся Кондорра самым нутром верила, что драконов невозможно убить. Немалая часть силы Консорциума — в людском отчаянии. С нами теперь все, поверившие в драконью смертность от человеческой руки. Те, кто не поверил, теперь хотят выступить против нас.

— А чем мы докажем? — с неподдельным интересом спросила Летти. — Мы же оставили драконьи туши много дней назад.

— Ну, мы тут поступим не совсем честно, — признался Билл, улыбаясь, и поглядел на Чуду. — Ты ведь изучила Мантракса и Дантракса в достаточной мере, чтобы знать, как выглядит драконий череп. Мне думается, мы убьем несколько коров, состыкуем скелеты и пронесем отрубленную драконью голову перед врагами. Пусть смотрят на дело наших рук.

— Однако мы же не имеем отрубать дракону голову, — задумчиво изрек Балур.