— Мне было крайне больно выслушать историю с вашей сестрой, Катрин, — вежливо доложил Криворучко, — бывают же на свете такие негодяи. И вы правы на сто процентов, только неведение может сохранить статус кво. Извините, что я позволил себе вмешаться в столь деликатные материи, но, видите ли, до приведенного примера я не мог представить, какое доверие существует между вами и общим другом Валентином. Простите меня еще раз великодушно, милая Катрин, но эта информация добавила света к вашему образу.

«Черт бы тебя побрал, — подумала я, — надо же как повернул тему: вульгарный шантаж — правда, изобретенный полчаса назад по его настоянию. — Преобразил в достойный восхищения предмет высокого доверия. Гиена…»

Вслух тем не менее я отметила с предельной корректностью.

— Не будем об этом, действительно печальная тема. В то время Валя проявил просто чудеса великодушия. С тех пор я считаю себя обязанной помогать ему.

Криворучко опять широко улыбнулся. Мой выбор выражений его устроил. К слову замечу, Валентин в его присутствии поднялся на новую, неведомую мне ступень деловитости и даже не говорил витиеватыми двусмысленными фразами. Я в свою очередь вела себя, будто джентльмены пригласили меня попить кофе и украсить собой деловой разговор.

Когда мы окончательно съели гнусные модные бутерброды, Криворучко приступил непосредственно к теме собеседования. Он разъяснил, что дерзкая идея сгонять в Штаты и задать Октавии Грэм прямой вопрос, чем далее, тем более представляется реальной. Он лично бы не преминул осуществить остроумный проект, но не желает афишировать свою заинтересованность.

Проблема заключается в чистой технике, вернее, упирается в финансы. Очень жаль, что никто из нас не располагает заграничным паспортом, но это препятствие устранимо в течение двух-трех недель. Билеты в Вашингтон, также их стоимость его не волнуют, тем самым не должны тревожить и нас. Однако стоимость проживания в столице: гостиница и командировочные в валюте — не могут быть в доступное время, проведены по официальным каналам, а он сомневается в наличии у нас необходимой суммы в долларах, которая впоследствии, естественно, была бы возмещена.

И как обидно, в следующем месяце в столице США, в одном из университетов проводится конференция. Запросить визы и билеты для дополнительных участников — ради Бога, билеты в рублях, но гостиница и кормовые расходы… На одного участника горстку валюты можно наскрести — на питание, но двое сразу, увы! В процессе речи Криворучко позволил себе пошутить.

— Ах, Валентин, почему вы в свое время манкировали языками, я бы рискнул послать вас без гостиницы, отлично выспались бы на скамейке вместе с бездомными, но милой Катрин я этого предложить не могу, — заверил он.

Валентин деланно рассмеялся, видно было, что не выходит ни пса, а изощренная операция вынуждена остаться без элегантного завершения, и Америка нам мило улыбнулась.

Расстроенная физиономия друга Вали не вызвала ни малейшего сочувствия, поскольку во время долгой речи Павла Петровича меня осенила очередная идея, и я готовилась отплатить милому другу за «ехидну».

— Собственно говоря, что касается вышеуказанной Катрин, то для нее это не препятствие, — произнесла я, и аудитория замерла в заблуждении, что Катрин вызвалась спать в Вашингтоне на скамейках. — Если будут билеты и виза, то я определенно знаю, где остановиться и чем питаться по крайней мере две недели. Валюшу, боюсь, туда не пустят, придется носить ему судки на ближнюю лавочку.

Последовала пауза, после которой Криворучко произнес с осторожностью.

— Вы уверены, милая Катрин?

А Валька добавил совершенно невпопад.

— Все же не Санкт-Петербург, и даже не Ереван.

Бестактным намеком Отче Валя придушил последние угрызения совести, если бы они возникли, я улыбнулась и разъяснила ситуацию.

— Очень удачное совпадение, — высказалась я подробно. — Муж моей кузины Ирочки в настоящее время работает в посольстве в Вашингтоне, живут они на квартире где-то в пригороде. Ирочка с baby сейчас в Москве, Борис остался на месте, он молодой дипломат, отпуска пока не выслужил. Я более чем уверена. что он не откажет в гостеприимстве близкой родственнице, приехавшей на научную конференцию. Правда, как я говорила, с Валей будет сложнее, Борис вряд ли…

— Естественно, вы правы, — подхватил Криворучко. — Нельзя рассчитывать на безразмерные родственные чувства.

Далее он продолжил в более мажорном тоне и с кошмарною улыбкой на устах:

— Ну тогда, если у нас возникли дополнительные возможности, то, думается, удастся кое-что сделать. Валентин, я в восхищении, вы выбрали помощницу выше всяческих похвал. Я позвоню вам и Кате на следующей неделе, сообщу, как идут дела, а вы, Катрин, посоветуйтесь с кузиной. Мужу ее звонить пока не надо, договорились?

Так завершилась беседа, протекавшая почему-то на высшем бюрократическом уровне, и участники разошлись из павильончика по разным направлениям.

Мы с Валентином долго шли по аллеям в молчании, пока он не проскрежетал:

— Ты, дитя, была такая неприятная с заказчиком, это что — твой деловой стиль?

— На себя бы посмотрел! — огрызнулась я. — Ты себя держал, будто неприличные открытки клиенту продавал. Причем низкого качества, в подворотне…

(С десяток тому лет назад, в черный для себя день Валька промышлял именно этим, и привела же нелегкая меня тогда в случайные свидетельницы, однако попрекнула я его впервые. Не надо ему было поминать всуе город Ереван в деловой беседе. Одно дело — милые шутки между собой, а хамство на людях — совсем другое.)

— Ну это ты явно скромничаешь, — взбодрился Отче. — Насчет низкого качества. Продавал я тебя, дитя мое, естественно испытывал толику смущения. Деятель наш, собственно-то, на тебя явился посмотреть, проверить, годишься ли ты для его схем, каких уж — не знаю. Не полагается наш философ на первое впечатление. Ты с ним играть сама вызвалась — а я предупреждал. И друга Валю побоку пустила, как я и предвидел. Очень в Америку захотелось… Посмотрим, куда мы доедем.

— Это мы втроем друг на друга плохо действуем, явление психологической несовместимости, — догадалась я. — Он был такой душка, когда деньги платил у тебя в конторе.

— А со мной наедине меценат всю дорогу давит образованием и эрудицией. — сознался Валентин, впервые за много лет намекнув на свое незаконченное высшее. — Скотина. Тебя он хотел обворожить возможностями. И на черта ты ему сдалась? Я же видел, какие вокруг него дамочки бегают! У него, наверное, вкусы извращенные.

— Тогда предложись ему лично, угодишь — в Америку поедешь, — хамски заявила я.

Бесспорно, общество Криворучко подействовало на нас обоих просто деструктивно. Я не знаю, до чего бы мы договорились, если бы прошли ещё чуть-чуть. Встреча с Антоном и «Волгой» принесла желанное облегчение.

— Трогай, Антоша, голубчик! — заявил Валентин купеческим тоном. — Поедем прожигать жизнь!