Постепенно стекался народ, возникло оживление. Викеша сообщил очередной анекдот из своей семейной жизни, героиней была теща, присутствующие приняли участие в обсуждении, каждому нашлось, что сказать о родителях брачного партнера.

Я тоже добрым словом вспомнила экс-свекровь Розалию Яковлевну, в жизни бы с ней не рассталась, заверила я аудиторию, если бы не Ленькино занудство, терпеть не было сил. А ее, прелестную женщину, я бы хоть сейчас приняла обратно в свекрови, и мужа никакого не надо. Публика оценила мои редкие чувства. Меня же на них, боюсь, натолкнуло воспоминание о маме Гарика. За ассоциацию самой стало неловко.

В мирных семейных беседах и работе время шло привычно-незаметно. В середине дня зашел на чай Миша Фридман и поинтересовался, как мне показался автор. С баранкой в зубах я ответила, что нормален, но в смысле литературы — безнадежен. Миша нисколько не обиделся за протеже, только порадовался за него и за нас. Надеюсь, никто не заметил, что я вспыхнула до слез, а если увидели, то отнесли феномен за счет действия чая. Фи, какие подростковые эмоции, опять было за себя очень стыдно.

В послеобеденное время коллеги вновь расселись по местам, я позвонила Верочке на службу, мы обменялись телефонными новостями, я пообещала поделиться нетелефонными, она вызвалась заскочить ко мне завтра к вечеру. Так сложилось, что буквально все события моей жизни обретают реальность лишь после того, как я пересказываю и растолковываю их Верочке, заодно и себе. У нас с Верой более двадцати лет длится взаимная психотерапия, очень, кстати, всем рекомендую.

В течение рабочего дня Сергей не объявлялся, однако Гарик позвонил раньше, чем я начала маяться. Он спросил, когда сможет увидеть меня, я ответила, что в среду, послезавтра; он подтвердил, что придет. Разговор состоялся короткий, но меня вполне устроил.

«Старая дура, — утешила я себя, — замуж пора за очередного зануду, рожать детишек и варить кашку. Даст Бог, утрясется в этой стране с продуктами питания и медициной, так и сделаю, слово офицера и джентльмена, а пока — чуть-чуть, еще одну минуточку…»

Отче Валентин позвал меня к телефону ближе к вечеру и официальным тоном сообщил, что нас приглашают на аудиенцию к нанимателю и заказчику в среду в два часа пополудни.

— Обоюдный босс Криворучко бьет копытом, — информировал Отче. — Идея его захватила. Возможность видеть тебя — вне сомнений. Забегу завтра в обед, перекинемся парой фраз. Привет Сергею и всем остальным!

Поганец он, мой друг Валя, вне всяких сомнений! И как сглазил! За полчаса до конца работы зазвонил наш с Викешей телефон, трубку подняла Ванда (они вели беседу за Викешиным столом) и радостно воскликнула во всеуслышание:

— Малышева! Получай друга Сережу!

Я мысленно сказала нехорошее слово и подняла свою трубку.

— Кать, я тут у подъезда. Жду. Закончишь — выходи, — заявил Сергей.

Вся стервозность растворилась ещё позавчера, и достойного ответа я не сочинила. Запасной выход у нашего «Факела», к сожалению, отсутствовал, деваться было некуда, пришлось соглашаться.

«Если он будет меня преследовать, то потребую, чтобы женился, — злобно подумала я. — Другого способа не вижу, хоть тресни. Не Регине же ябедничать.»

Я просидела в пустой конторе из вредности, сколько смогла, но не ночевать же, и пришлось покинуть родные стены. Темно-красный знакомый автомобиль стоял на пустой парковке, Сергей сидел за рулем.

«Почему мне не семнадцать! — горестно подумала я. — Рванула бы к метро бегом, и не догнал бы…»

Садиться в машину я не стала, открыла дверцу и предложила в щель:

— Может пройдемся?

— Дуешься, Катя? — спросил Сергей миролюбиво. — Не надо, поедем, пиццу съедим, тут рядом.

Есть не хотелось, но разговор предстояло провести все равно, и дуться на Сергея у меня причин не было. При иных обстоятельствах его настойчивость мне польстила бы, рассудила я объективно и со вздохом уселась в машину.

— Ты на меня, конечно, обиделась, — начал Сергей, когда вырулил с парковки и влился в транспортный поток. — За что, я не очень-то понял. Ты сказала много плохого и сильно злилась. А я тебя вчера ждал до одиннадцати у твоего дома, потом еще звонил. Я даже твоему другу сыскному звонил, мне Вера телефон дала. Он меня обхамил, сказал, что ты взрослая женщина и можешь отсутствовать по любым причинам, вплоть до неудобосказуемых — это его слова. Я думаю, что в нем все дело. Мы с тобой ошиблись, что отдали ему эти лаптопы. Он навешал лапшу на уши, что они горячие и что без него не обойдемся. Мне кажется, он мухлюет, хочет продать и деньги оставить себе. Ты послушала его, а не меня, ну, бывает, ты девушка, подумала, что он лучше знает.

Я хочу, чтобы теперь ты послушала меня, я мужчина, не мальчик, и ближе тебе, чем он. Он — дрянь. Надо забрать у него лаптопы, все сделать самим, а если он не будет отдавать, то я его припугну, тоже не вчера родился. Они твои по праву, нам их та девка подсунула…

И далее Сергей излагал очень долго в том же духе. Красноречие, увы, не Серёжина стихия, приходилось слышать, как Регина его здорово цукала, если он заводил длинную речь. Ее бы сюда.

Мы уже подъехали к скромненькой пиццерии и встали у входа, когда Сергей кончил жевать выступление, в нём к финалу чаще необходимого повторялась аксиома: «Я мужчина — ты женщина». Причем в интересном повороте мысли, что природой он более приспособлен к ведению некухонных дел по указанной простейшей причине. На просвещенном Западе такую позицию назвали бы типичным мужским шовинизмом.

Вчера привелось слушать Сурена, сегодня — извольте, Сергей. Отче сказал бы, что они меня заколебали. Так недолго в лесбиянки податься, в сексуальные меньшинства, феминисткой они меня почти сделали, право слово…

Когда Сережа заглушил мотор, я решила, что пиццу есть не пойду, и предложила Сергею выслушать меня на голодный желудок. Начала очень кротко, как с не совсем нормальным автором.

— Видишь ли, Сережа, в твоих доводах есть резон, совершенно бесспорно, но сейчас эти рассуждения беспредметны, — заявила я с осторожностью. — У данного имущества есть реальные хозяева, мы с Валентином их нашли (маленькая ложь № 1, наверное, для убедительности) и вчера вернули вещи по назначению. Если бы ты тогда не убежал, а дослушал, то знал бы, что мы собирались делать. И сделали. Никаких лаптопов больше нет, есть только пустые ящики. А с девушки Валентин взял полтысячи за труды (вторая маленькая ложь, для чего, не знаю, наверное, пришло вдохновение).

И мне неудобно слушать твои разговоры о чьем-либо присвоении чужих вещей, даже если они стоят кучу денег. Хозяева, кстати, были признательны и ничего другого от честных людей не ждали.

— Так это правда? — воскликнул Сергей.

Мы еще стояли у обочины. Точнее машина стояла, мы сидели.

— Значит, он мне вчера сказал верно, что ты отдала и именно этим занималась? — продолжил он.

— Он так тебе сказал? — удивилась я, вот уж не думала, что Отче способен на утечку информации.