закрепилось наименование тазкире, которое имеет несколько возможных соответствий в русском языке – поминание, памятка и собственно антология. Возможно, жанровый термин тазкире для биографической литературы отсылает к житийному своду Фарид ад-Дина ‘Аттара Тазкират ал-аулийа (XII в.), посвященному жизнеописаниям известных суфийских подвижников.

Зачатки антологического жанра в персидской литературе впервые обнаруживаются в сочинении дидактического характера – известном зерцале «Собрание редкостей, или Четыре беседы» Низами ‘Арузи Самарканди (XII в.)[43]. В этой книге, тяготеющей к адабной прозе назидательно-развлекательного характера, любопытные истории из жизни поэтов, связанные с обстоятельствами сложения определенных стихов, являются иллюстрациями к рассуждениям о тонкостях профессии придворного стихотворца. Совершенно очевидно, что такой тип представления персоналий восходит к традиции арабских книг о поэтах. Они же, в свою очередь, воспроизводят еще доисламскую схему сообщений о жизни племенных поэтов. Основная черта этих сообщений, по мнению отечественного арабиста А.Б. Куделина, – это «наличие в биографиях… легендарных, сказочных и эпических мотивов, образующих вместе с сообщениями исторического или квазиисторического характера своеобразные “романы”». Речь, таким образом, идет об обязательном присутствии в ранних арабских и вслед за ними в персидских антологиях повествовательного элемента. Десять рассказов о поэтах, помещенные Низами ‘Арузи в главу 2 «О природе науки о стихе», обладают ярко выраженной занимательностью и сюжетной законченностью. По сравнению с арабским прототипом, например, «Книгой песен», повествовательный материал в «Четырех беседах» гораздо менее детализирован и демонстрирует большую композиционную строгость. При этом наряду с занимательными рассказами о каком-либо отдельном происшествии с участием поэта (например, моментальное воздействие стиха-экспромта поэтов Рудаки, ‘Унсури и Азраки на умонастроение адресата) в книге имеются и весьма пространные сообщения биографического характера (например, рассказ о Фирдоуси). Общим для ранней иранской антологической традиции и некоторых арабских сочинений можно считать и присутствие литературно-критической составляющей, когда автор утверждает выдающийся талант поэта и дает оценку его лучшим произведениям.

Самым ранним из сохранившихся образцов антологического жанра на персидском языке считается сочинение Садид ад-Дина Мухаммада ‘Ауфи Бухари «Лучшие из лучших» (Лубаб ал-албаб)[44], датируемое 1221 г. и составленное на территории Индии. Книга состоит из 12 глав (баб), некоторые из которых разбиты на параграфы (фасл). В первых четырех главах содержатся теоретические рассуждения автора о значении поэтического слова и происхождении поэзии, в частности, поэзии на персидском языке, а также сведения о самых ранних поэтах, сочинявших стихи по-персидски, в том числе легенда о том, что первые персидские стихи в соответствии с нормами ‘аруза сочинял еще сасанидский царь Бахрам Гур (Варахран V). Главы пятая и шестая посвящены царственным стихотворцам и поэтам-визирам.

Весьма объемная седьмая глава описывает поэтическое творчество выдающихся ‘улемов, ученых и шейхов, сгруппированных по географическому принципу. Большие разделы главы разбиты на отдельные подразделы, посвященные конкретным персоналиям и именуемые зикр. Выбор слова зикр явно неслучаен и указывает на знакомство антологиста с традицией суфийской агиографии, в которой данный термин обозначал жизнеописание святого.

В восьмой главе ‘Ауфи переходит к сведениям о поэтах-профессионалах и, соответственно, группирует их по династийно-хронологическому принципу, начиная с самых ранних иранских династий IX в. (Саффариды, Тахириды и др.). Когда же в главах девятой и десятой речь заходит о крупных государственных объединениях, включавших иранские земли, автор подключает еще и географический принцип распределения материала (Хорасан, Мавераннахр, Ирак, Газна и Лахор). По тому же географическому принципу группируются сведения о поэтах – современниках ‘Ауфи, со многими из которых он служил вместе при дворе или встречался лично. Всего в Лубаб ал-албаб упомянуты имена около 300 поэтов, живших в течение примерно четырех столетий.

В отличие от аналогичных сочинений на арабском языке и ранней персидской прозы биографического характера («Четыре беседы») повествовательный компонент присутствует в антологии ‘Ауфи в минимальной степени. Однако имеются некоторые исключения в виде законченных рассказов, заметно оживляющих общий сухой тон книги. Так, в разделе о Му‘иззи (XII в.) содержится краткий рассказ об обстоятельствах гибели прославленного панегириста от стрелы своего повелителя султана Санджара Сельджукида. Рассказ вводится формулой «Говорят» и передает историю о том, как, тренируясь в стрельбе по мишени, султан допустил осечку, и стрела его, отклонившись от цели, поразила поэта.

Гораздо более пространный рассказ содержится в сообщении о поэте Азраки (1072–1130 или 1132). Автор антологии достаточно подробно повествует о том, что, когда славный во всех отношениях покровитель поэта гератский наместник Туган-шах из-за какой-то болезни лишился мужской силы и врачи не могли помочь ему, Азраки вызвался вылечить шаха своим способом. Он составил книгу эротических рассказов под названием Алфийа ва шалфийа[45], снабдив ее откровенными иллюстрациями. Далее ‘Ауфи передает пикантную историю о том, что поэт подбросил свою книгу юной служанке и рабу, чем способствовал возбуждению их взаимного влечения, а шаха заставил подсматривать за влюбленными, отчего тот забыл о своем недуге.

При общей сдержанности манеры подачи материала антология ‘Ауфи не лишена элементов риторической украшенности. Это проявляется, прежде всего, в оформлении начала каждой биографии, когда вслед за упоминанием полного имени поэта приводится краткий панегирик, как правило, обыгрывающий значение его литературного имени (тахаллус). К примеру, о царе поэтов эпохи правления Махмуда Газневи ‘Унсури (XI в.) говорится: «‘Унсури – первоэлемент (‘унсур) самоцветов искусства, он – форма и содержание мудрости, он – первейший среди поэтов эпохи и предводитель мудрецов времени».

Обращает на себя внимание, что в антологии ‘Ауфи намечается тенденция к аналитическому осмыслению поэзии в целом и достижений отдельных поэтов в частности. Такие оценочные характеристики восходят к арабским антологиям, начиная с Ибн Саллама ал-Джумахи (758–846). В его антологии «Классы выдающихся поэтов» (Табакат фухул аш-шу‘ара) была предпринята одна из первых попыток классификации арабских поэтов по эпохам и степени их таланта. ‘Ауфи для периодов правления трех династий упоминает в качестве образцовых трех придворных поэтов: Рудаки – для эпохи Саманидов (X в.), ‘Унсури – для эпохи Газнавидов (XI в.) и Му‘иззи – для эпохи Сельджукидов (XII в.). Двумя веками позже Джами повторит его слова в Главе седьмой Бахаристана, посвященной поэтам, и продолжит традицию выделения «лучших из лучших», включив в ту же главу еще один перечень из трех образцовых поэтов, прославившихся в определенных жанрах:

В поэзии есть три пророка,

Хотя нет пророков после Пророка.

В описаниях, касыде и газели —

Это Фирдоуси, Анвари и Са‘ди.

Следующей по времени создания известной персидской антологией была книга Даулатшаха Самарканди (1438–1494 или 1507) «Антология поэтов»(Тазкират аш-шу‘ара). Несмотря на то, что жанры биографической литературы, в том числе и поэтической антологии, уже имели достаточное количество образцов на персидском языке, автор именует себя первопроходцем, видимо, не будучи знакомым с трудами предшественников или намеренно игнорируя их. Антология посвящена