– Что ты…

– Как ты и сказала, у нас мало времени, отец протягивает мне руку, и я делаю шаг навстречу к нему, позволяя его мозолистой руке взять меня за подбородок. Его глубокие карие глаза изучают мою душу, а брови хмуро сходятся на переносице, потому что он не может найти то, что ищет.

– Кавен рассказал мне, что сделал, – шепчет отец. – Но я не верил, что это может быть правдой.

Я отстраняюсь, и его рука падает, безвольно повисая возле его тела. Вся ярость, которую я так старалась подавить, кипит с новой силой, и я больше не могу ее сдерживать.

– Мы могли бы его остановить, – я выплевываю слова, пропитанные гневом. – Ты знал правду о нашей магии, но ничего не сделал. Почему? Мы могли бы предотвратить все это.

Это странное место будоражит меня, усиливая мой гнев. Серый дым вьется вокруг белой плоскости, накрывая ее, как купол. Здесь тихо, душно и совершенно нет воздуха.

Плечи отца трясутся от горя, и мне тяжело смотреть на его боль. Она слишком отчаянная. Всепоглощающая.

– Вот почему я подвел тебя. Я не хотел, чтобы ты видела во мне трусливого короля, – отчего-то его голос звучит спокойно. – Но таким я и был на самом деле. Наша магия очень могущественна, но мы не можем соперничать с целым королевством, и наш род потерял бы свою силу, если бы все смогли изучать магию души. Я попытался заставить Зудо замолчать, и держал их на расстоянии, чтобы Визидия не поняла, что происходит на самом деле.

Какая-то часть меня хочет заткнуть уши или закрыть ему рот, чтобы он больше не мог сказать ни слова. Потому что всю свою жизнь я хотела, чтобы мой отец гордился мной. Я хотела быть такой же, как он.

Король Визидии. Верховный Анимант. Мой отец.

Но он не тот человек, за которого я его принимала. Передо мной стоит трус, а не король.

– Мой отец часто говорил мне, что однажды кто-нибудь попытается отнять нашу силу, – продолжает он. – По его наставлению, я должен был доказать, что могу быть Анимантом, точно так же как и ты, в ночь своего дня рождения, и больше никогда не привлекать излишнего внимания к своей магии. Я мог практиковать мои навыки, но только на заключенных, в темных глубинах королевской тюрьмы, когда вся Арида спит. Он учил меня быть сильным, но править издалека, как делал его отец до него. Я не должен был вмешиваться в дела Визидии, позволяя островам самостоятельно решать свои проблемы. Мне оставалось только делать громкие заявления и решать самые простые неурядицы, чтобы укрепить свою славу.

Например, издать закон о защите русалок.

– А как же Керост? – спрашиваю я. – Я была там, отец. Я видела, какой ущерб нанес шторм. Если ты обо всем знал, то почему не помог им? – еще минуту назад я была охвачена яростью, но теперь мое тело совершенно онемело. Эхо наших голосов – единственный звук, который заполняет бездну, и постепенно я начинаю понимать, куда он меня привел.

Эта магия души намного превосходит мою в мастерстве. Каким-то образом он настолько укротил свою магию, что смог привести меня сюда, в личное пространство своей собственной души.

Я осматриваюсь вокруг, разглядывая ослепительно белые завитки, которые стремятся разорвать его душу на части и не оставить на ее месте ничего, кроме пустоты, и задаюсь вопросом: неужели моя душа точно такая же? Потрепанная и ободранная, но все еще притворяющаяся целой.

– Они хотели изучить магию стихий, Амора. Если бы мы это допустили, другие начали бы практиковать любую магию, какую им захочется, – его голос дрожит, как будто он теряет власть над своими собственными словами. Как будто он сам в них не верит. – Народ станет сильнее нас. В королевстве наступит анархия.

– Мы бы тоже смогли изучить другие виды магии, – возражаю я. – Если наша семья всегда беспокоилась о том, что мы недостаточно сильны для управления королевством, возможно, здесь что-то не так, – мне больно слышать, что он признает свою вину. Закрыв глаза на все произошедшее, я все еще надеялась, что у него есть уважительная причина, оправдывающая его поступки. Что он все еще может оказаться тем человеком, которого я так уважала.

– Ты говорил мне, что мы держим магию Ариды при себе, потому что она опасна, – я с трудом выдавливаю каждое слово. – Ты говорил, что мы должны удерживать других от множественной магии, потому что она уничтожит их души, а не потому, что мы боимся нашего собственного народа. Неужели вся моя жизнь была ложью, отец? Скажи мне правду. Ты знал, как на самом деле возникла магия души? Ты знал о Като?

Наконец, он смотрит на меня, но совсем не так сурово, как я ожидала. Губы отца растягиваются в улыбке, но их кончики подрагивают от печали, которую он не может скрыть.

– Я знал, – признает он. Это всего лишь два простых слова, но я чувствую себя так, словно он дал мне пощечину. – Я уже говорил тебе, что был трусливым правителем и предпочитал избегать проблем, пока они не начинали стучаться в мою дверь. Вот почему я держал тебя на Ариде все эти годы. Я не хотел, чтобы ты видела, к чему привели мои поступки.

– Ты всегда была послушной, – продолжает он, – и схватывала все на лету. Я знал, что если возьму тебя с собой в путешествие, то очень скоро ты узнаешь мои секреты. И я оказался прав, – от его улыбки не остается ни следа. Отец подходит ближе и заправляет мне за ухо выбившийся локон. – И все же я сделал для Визидии одну хорошую вещь. Я дал им тебя – мою бесстрашную, непреклонную дочь. Я дал им могущественного Аниманта: принцессу, которая будет править этим королевством с храбростью, которой у меня никогда не было.

– Нет, – я качаю головой. – Кавен проклял меня. У меня нет магии. Визидия заслуживает того, кто сможет о них позаботиться. Кто сможет обеспечить им безопасность. Они заслуживают лучшего, чем ты или я.

Он смеется. Это мягкий звук, который прорывается сквозь бездну и разъедает ее углы. Границы нашего бесцветного мира начинают исчезать. Жар покалывает мою кожу.

– Моя прекрасная девочка, с магией или без – ты сейчас здесь. Ты сражаешься за это королевство. Ты проливаешь кровь за это королевство, – отец касается моих рук, но я отдергиваю их, поморщившись от отвращения. Мои покрытые шрамами ладони снова покраснели от крови. – Они заслуживают кого-то получше, чем я, – тут ты права. Но ты была рождена для того, чтобы править Визидией, как я был рожден, чтобы дать тебе королевство.

– Я этого не хочу, – слова вырываются из меня с таким отчаянием, словно они рвут мою собственную душу. Я уже не знаю, где правда, а где ложь. – Наша кровь уничтожила Визидию! Как я могу править королевством, которое построено на чужом горе? – мой голос дрожит. – Я не могу тебя простить.

Плечи отца понуро опускаются вниз, но на его лице остается все та же мягкая улыбка.

– Я не был справедливым королем, но я все еще могу сделать что-то хорошее, – приподняв мой подбородок, отец целует меня в лоб. Это прикосновение обжигает мою кожу, словно клеймо. – Я знаю, что ты позаботишься об этом королевстве, и я знаю, что ты будешь храброй. Я люблю тебя, дочь моя, больше, чем ты можешь себе представить, и мне очень жаль, что тебе придется так рано взять на себя это бремя. Но есть только один способ помочь тебе выиграть эту битву. Наконец-то я поступлю правильно.