пока они не становятся твердыми и такими чувствительными, что ему приходится прикрывать мой рот одной рукой, когда он наклоняется, чтобы провести по ним языком.

То, что я так сильно хочу Эвана, безусловно, ошибка, но я никогда не хотела бы не чувствовать того, что он заставляет меня чувствовать. Как будто все мое тело раскалено от удовольствия, как будто он — солнце, поджигающее каждый дюйм моего тела.

Я всегда считала, что, несмотря на то, что Эван ужасен в спорте, он компенсирует это тем, что хорошо играет, но я ошибалась. Эван компенсирует это своими губами, языком и нежными, жестокими пальцами. Эван компенсирует до тех пор, пока я не захлебываюсь стонами в его подушку, пока мои бедра не начинают неудержимо дрожать, и я не кончаю ему в рот в глубоких, содрогающихся волнах удовольствия.

Это ошибка, которую я уже совершала раньше — почему же я продолжаю ее совершать?

Из-за него. Из-за Эвана Найта и того, как он смотрит на меня, словно я — самая важная вещь на свете.

После этого появилось множество других ошибок. Я целую его влажный рот и слушаю, как он бормочет "Я люблю тебя", снова и снова прижимаясь к моему плечу, пока он трахает меня долго, медленно и мучительно. Он кончает с низким, грубым вздохом, и мы лежим вместе, дрожа и задыхаясь. Позже мы на цыпочках прокрадываемся в его ванную комнату, смущенно хихикая, и приводим себя в порядок в промежутках между головокружительными поцелуями.

Когда я пробираюсь обратно в комнату для гостей, я лежу в постели, дрожа всем телом. Я закрываю глаза, размышляя о том, как безответственно я себя вела, и тут меня осеняет понимание.

Впервые в этом году я не чувствую себя парализованной страхом или беспокойством.

Уэнтуорт

Софи

Мой последний семестр в Спиркресте начинается с нетерпением. Между ревизиями, дополнительными занятиями, сроками сдачи курсовых работ и приближающимися экзаменами нет времени ни на что другое. Программа репетиторства заканчивается в начале семестра, и все наши внеклассные занятия прекращаются навсегда.

Стресс и давление экзаменов в нашей группе настолько возросли, что даже те студенты, которые обычно не страдают от школьной работы, постепенно начинают сдаваться. Араминта, вечная оптимистка, планирует свой побег на случай провала на экзаменах. Тучи девчонок, которые, задыхаясь от смеха, ходят за Юными Королями по школе с шелковистыми волосами, рассеялись. Студенты, которые все время обучения в Спиркресте изображали беспечную беззаботность, теперь не кажутся такими уж беспечными.

Даже сами "Молодые Короли", кажется, распались, разделенные своими занятиями и расписанием экзаменов. Я мельком вижу Закари, выходящего однажды днем из кабинета литературы с исхудавшим лицом и затравленными глазами. Северин Монкруа, похоже, проводит непозволительно много времени в художественных студиях, хотя он даже не изучает искусство.

Однажды днем я даже застала Луку Флетчер-Лоу с лицом, испещренным синяками, сидящим в углу библиотеки и грозно нахмурившимся, склонившись над учебниками.

После того как в течение всей своей школьной карьеры я чувствовала себя в мире, отличном от всех в Спиркресте, теперь экзамены как будто привели всех в мой мир. Мир бесконечных ревизий, безостановочного грызения ногтей и тревожных снов.

И теперь, помимо непосильной нагрузки и надвигающихся экзаменов, мне есть о чем беспокоиться.

Избегание отвлекающего фактора в виде Эвана превратилось в постоянную работу, потому что он, кажется, повсюду. В учебном зале, когда я работаю над заданиями по математике, в библиотеке, когда я пытаюсь прочесть биографию Остин, в столовой, когда Одри тащит меня туда, чтобы насильно напомнить о необходимости поесть.

Каждый раз, когда я вижу его, в моей голове проносятся воспоминания о наших совместных телах, его губах на мне, его словах. Это последнее, о чем я должна думать.

В ночь перед первым экзаменом я засиживаюсь в библиотеке допоздна и теряю счет времени. Глаза слезятся от усталости, и, в третий раз вытерев усталые слезы со своих ревизионных карточек, я решаю, что пора заканчивать.

Я встаю, чтобы вернуть свои книги в тележку, и оглядываюсь по сторонам. Верхний этаж, где я просидел всю ночь, пуст и погружен в тень, единственный источник света — лампа на моем столе и слабый бронзовый отблеск фонарей, поднимающихся с нижних этажей через полированные деревянные перила.

Я не из тех, кто легко пугается, но за все годы учебы в Спиркресте я впервые вижу библиотеку пустой. Жуткая тишина, кажется, следует за мной по книжным проходам и лестницам, когда я поспешно сбегаю с верхнего этажа, а сердце бьется чуть быстрее, чем надо. Я выхожу на мягкий свет второго этажа и облегченно вздыхаю, радуясь тому, что освободился от таящихся теней.

Затем я поворачиваю за угол к следующей лестнице и натыкаюсь на еще одну затаившуюся тень. Я отпрыгиваю назад с неловким вздохом, и сильные руки хватают меня, чтобы успокоить.

— Ух ты, Софи! — Я поднимаю голову и вижу, что на меня смотрят широко раскрытые глаза Эвана. — Ты меня до смерти напугала!

Я отталкиваю его руки от себя, сверкая глазами. — О чем ты говоришь? Ты напугал меня до смерти! Что ты вообще здесь делаешь?

Он показывает на себя: на нем мешковатый белый жилет и черные шорты для бега, на шее — голубое полотенце. Волосы темные и вьются от пота. — Я возвращался с пробежки и решил проверить, здесь ли ты.

Я уставилась на него. — Пробежка? Зачем тебе бегать в такое время?

Он пожимает плечами. — Наверное, по той же причине, по которой ты здесь в это время суток.

— Ты бежишь, чтобы подготовиться к экзамену по истории?

— Я бегу, потому что у меня завтра экзамен, и я слишком напряжен, чтобы спать.

— Ох.

Затем мягкая, бархатистая тишина поздней ночи, старого дерева и тусклого света, оседает между нами. Она обволакивает нас, отгораживая от реального мира и сосредоточив нас на присутствии друг друга. Я понимаю, что это первый раз, когда мы остались вдвоем после той ночи в его доме, и мое сердце перестает биться, словно его только что превратили в мрамор.

Эван сглатывает, его горло вздрагивает. Его щеки раскраснелись, губы влажные. Его взгляд, темный и блестящий, устремлен на меня. На его лице застыло невыразимое выражение: что-то голодное, безрассудное и немного дикое. Он делает шаг вперед с резким вдохом.

— Эван… — начинаю я.

Но он уже пересекает пространство между нами и заключает меня в свои объятия. Мои руки сами собой обвиваются вокруг его шеи, и я даже не успеваю осознать, что делаю, как оказываюсь прижатой