определить с естественно-научной точностью — и правовыми, политическими, религиозными, художественными или философскими, словом, идеологическими формами, в которых люди воспринимают в своем сознании этот конфликт и борятся, участвуя в нем. Как нельзя судить об отдельном человеке на основании того, чем он сам себе кажется, так нельзя судить и о такой революционной эпохе по ее сознанию; это сознание скорее следует объяснить как нечто проистекающее из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает, раньше чем не разовьются все производительные силы, для которых в ней есть достаточно простора. И новые, высшие производственные отношения никогда не заменяют прежних, пока в лоне старого общества не созреют материальные условия для их существования. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно в состоянии разрешить; и при ближайшем рассмотрении оказывается, что самая за дача выдвигается только тогда, когда уже имеются на лицо материальные условия для ее разрешения или когда они, по крайней мере, находятся в процессе возникновения. В общих чертах способы производства азиатский, античный, феодальный и современный буржуазный могут быть названы прогрессивными эпохами экономических общественных форм. Буржуазные производственные отношения — последняя антагонистическая форма общественного процесса производства. Антагонистическая не в смысле индивидуального антагонизма, а такого, который вырастает из условий общественной жизни отдельных личностей. Но производительные силы, развивающиеся в лоне буржуазного общества, создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Этой общественной формацией заканчивается поэтому доисторический период (Vorgeschichte) человеческого общества».

В самой книге, которую он озаглавил «К критике политической экономии», Маркс решительным шагом переступил через буржуазную политическую экономию в том виде, как ее разрабатывали Адам Смит и Давид Рикардо. Она завершалась определением стоимости товаров рабочим временем; но она рассматривала при этом буржуазное производство как вечную естественную форму общественного производства и считала созидание ценностей естественным свойством работы человека, каковой она является в индивидуальной конкретной работе отдельных людей. Политическая экономия впадала при этом в целый ряд противоречий, которые была не в состоянии разрешить. Маркс же, напротив того, видел в буржуазном производстве не вечную естественную форму, а лишь определенную историческую форму общественного производства, которой предшествовал целый ряд других форм. С этой точки зрения Маркс подверг основательной проверке теорию о способности труда создавать ценность; он исследовал, какой труд, почему и каким способом создает ценность, почему ценность не что иное, как застывший труд этого рода.

Таким путем он пришел к «отправному пункту», вокруг которого вращается понимание политической экономии: к двойственному характеру труда в буржуазном обществе. Индивидуальный, конкретный труд создает потребительные ценности, безразличный же общественный труд создает меновые ценности. Посколько труд создает потребительные ценности, он свойствен всем формам общества; в качестве целесообразной деятельности для обращения в свою пользу продуктов природы в той или другой форме труд является естественным условием человеческого существования, независимым от каких бы то ни было социальных форм, вечной необходимостью, в силу которой совершается обмен веществ между человеком и природой. Этот труд имеет своей предпосылкой вещество природы и потому не является единственным источником создаваемого им вещественного богатства. Как бы различно ни складывалось отношение между трудом и веществом, данным природой, во всех случаях потребительная ценность содержит в себе природный субстрат.

Иначе обстоит дело с меновой ценностью. В ней нет никакого вещества, данного природой; единственным источником ее является труд, и он же поэтому источник богатства, состоящего из меновых ценностей. В качестве меновой ценности всякая потребительная ценность равна каждой другой, конечно если соблюдена верная пропорция. «Меновая ценность дворца может быть выражена соответствующим количеством жестянок сапожной ваксы. Лондонские фабриканты сапожной ваксы выражают, напротив того, меновую ценность производимых ими во множестве таких жестянок в виде дворцов». При обмене товары, совершенно независимо от формы их существования в природе и от тех потребностей, для удовлетворения которых они созданы, представляют собою, несмотря на их пеструю видимость, одно и то же единство; они результат однородного, безразличного труда, «для которого все равно, выявляется ли он как золото, железо, пшеница, шелк — подобно тому как безразлично для кислорода, попадает ли он в виде ржавчины на железо или в атмосферу, в сок ли винограда или в кровь человека». Различие потребительных ценностей возникает из различия труда, производящего эти ценности; труд же, создающий меновые ценности, относится безразлично к особенностям материи, из которой состоят потребительные ценности, так же как и к особенностям формы самого труда. Это одинаковый, неразличимый, отвлеченно общий труд, который различается не по роду, а только по размеру, в зависимости от количества того, что этим трудом овеществлено в меновых ценностях различной величины. Единственным мерилом различных количеств отвлеченно общего труда является время в его естественных подразделениях на часы, дни, недели и т. д. Рабочее время является живым бытием труда, независимо от его формы, содержания и индивидуальности. Все товары как меновая ценность представляют собою лишь определенное количество застывшего рабочего времени. Рабочее время, овеществленное в потребительных ценностях, является вместе с тем и субстанцией, превращающей их в меновые ценности и вследствие этого в товары; оно точно так же определяет известную величину их ценности.

Двоякий характер труда есть общественная форма, свойственная производству товаров. При первобытном коммунизме, который мы находим на пороге истории всех культурных народов, единичный труд становился непосредственно частью общественного организма. В натуральной службе и натуральных повинностях Средневековья общественную связь составлял частный, а не общий труд. В сельски-патриархальной семье, когда, для удовлетворения собственных потребностей семьи, жены пряли, а мужья ткали, пряжа и холст были общественными продуктами, а прядение и тканье общественным трудом в границах семьи. Семейная связь с ее естественно возникающим разделением труда накладывала своеобразную печать на продукт труда: пряжа и холст не обменивались одна на другой как равнозначащие и равностоящие выражения одного и того же общего рабочего времени. Только в товарном производстве частный труд становится общественным ввиду того, что принимает форму своей непосредственной противоположности — форму отвлеченно общего труда.

Товар непосредственное объединение потребительной и меновой ценности, и при этом он товар лишь по отношению к другим товарам. Выражением истинного отношения товаров одного к другому служит процесс обмена. В этом процессе, в котором участвуют независимые друг от друга отдельные люди, каждый товар должен представлять собою одновременно и потребительную и меновую ценность, являться и частным трудом, служащим для удовлетворения частных потребностей, и с другой стороны, общим, который может быть обменен на одинаковое количество общего труда. Процесс обмена товаров должен развить и разрешить противоречие так, чтобы индивидуальный труд, овеществленный