Потом это чувство посещало все чаще, он научился вызыватьего, забавлялся своей гиперчувствительностью, но скрывал: засмеют, мужчинадолжен быть грубым и толстокожим. И вот сейчас он шел в похожем приятномрасслаблении, под кайфом, довольный и с медленно затухающим за ненадобностьюмозгом. Мимо мелькали люди, все приятные и улыбающиеся, от всех мило пахнет,мужчины дружелюбные, а женщины доступные...

Внезапно в теплый розовый мир из глубин поднялось нечтообжигающе холодное. По телу прошла дрожь, голова мгновенно протрезвела. Слевадвигается каменная стена, сама улица широкая как Новый Арбат, на мокрых послеполивки плитах отражается серое небо, люди все так же с глазами в кучке, словнона кончике носа доллар,

Так они же все под кайфом, подумал он со страхом. Не бригадаслесарей в подсобке, а все эти существа на улице! И в кафе, барах, ресторанах,забегаловках, на лавочках... Кто заложил за воротник их мартини, кто накурилсятравки или укололся, но все эти люди мощно излучают пьяненькое довольство,сытость!

Теперь по коже предостерегающе покалывало, словно кто-тоневидимый проводил по голому телу сосновой веткой. Атмосфера сытости идовольства облекала, проникала в поры, пыталась добраться до внутреннихмеханизмов, а его защитные механизмы били тревогу.

Вся страна на игле, мелькнула паническая мысль. И уже несорвется. Они все ловят кайф, до них не достучаться. Эти все сытые и довольныеморды, эти чистенькие и ухоженные римляне... то бишь, юсовцы, они не понимают,что уже умирают.

Но, сказал себе зло, чтобы от трупа не заразились все – ауже половину мира заразили! – Империю надо разрушить и похоронить раньше.

Впереди наметилась новая стайка девчонок. Все гибкие,раскованные, с короткими стрижками. С ними двое парней, как для контраста – сдлинными поповскими гривами, девчонок больше, посматривают по сторонам, одна сожиданием повернулась в сторону Дмитрия. Он тут же как вкопанный застыл возлегазетного киоска. Порнуха, порнуха, секс, грязное белье попзвезды... Киоскер слюбопытством всмотрелся в широкого в плечах молодого парня:

– Газету?.. У меня есть все. А также крек, манза,игунка...

Дмитрий покачал головой:

– Нет, мне бы что-нибудь из газет по сельскомухозяйству.

Киоскер удивился:

– Ты что? Рухнутый? Да я тебе за полцены кокаинуотсыплю, только не занимайся дурью.

– Не-а, – сказал Дмитрий. – Батя прибьет,если не принесу чего-нибудь по коровам.

Киоскер ухмыльнулся:

– А-а-а... Ну, у вас в Техасе стариков все еще уважают.Лады, у меня тут что-то есть и по жизни фермеров... Нет, это где они коровтрахают... Это – кобыл... Не надо? Ладно-ладно, твой старик этого не поймет. Аэто как фермеры трахают свиней... Гм, а это где собак... Ага, вот оно! Гм, несовсем, здесь собаки и всякое зверье трахает фермеров... Слушай, ты вернись наквартал. Там на углу книжный магазин. У них есть отдел из самых серьезныхгазет. Ты из немцев?

– Дед был немцем, – сообщил Дмитрий. – А что?

– Да акцент сохранился, – улыбнулся пареньдоброжелательно. – Да и внешность у тебя... Хоть сейчас снимай меркиистинного арийца!

Магазин на углу был в самом деле книжный, но Дмитрий сперваувидел только стеллажи с презервативами и разными приспособлениями, да еще втаком количестве, словно во всей Америке остались одни импотенты, затем пошлинескончаемые полки с порнухой...

Журнал, с глянцевой обложки которого смотрели коровы,отыскал едва ли не в мусорной корзине. Молоденькая продавщица смотреласочувствующе. Дмитрий уже на улице запоздало подумал, что дурочка могла понятькак-то иначе, у имперцев вообще мозги по другому повернуты, но черт с нею...

Когда он вернулся, в номере Ермакова находились толькоВалентин и Макс. Пахло вином, жареным мясом, острыми специями. Постель измята,стол сдвинут, от матовой поверхности пахло дешевыми духами и женской задницей.

Макс кивнул Дмитрию, взял одлин из журналов и тут же ушел.От него пахло вином, а когда вышел в коридом, сразу же двинулся к своемуцномеру, сильно пошатываясь и напевая про веселого ковбоя и печальную Мэри.

Ермаков и Валентин, тоже с раскрасневшимися ариеыми рожамибеседовали, как понял, Дмитрий, о высоком: судьюах мира, цивилизации. У неготоже всегда выплывали почему-то именно эти темы, когда уровень гормонов в кровирезко опускался.

– Планета, – говорил Ермаков лениво, –перегружена деятельностью придурка, которым является человек. Сейчас на планетеих... да ладно, нас – восемь миллиардов! А по расчетам специалистов... хотьамериканских, хоть российских, хоть индийских – планета в состоянии выдержатьбез вреда для себя не больше двух миллиардов. Да и то при условии сохраненияэкологии и прочей навязшей в зубах лозунгах: ведь человек с каждым годом гадитвсе больше и ядовитее.

– Двух, – усмехнулся Валентин. Он взял из рукДмитрия журналы, швырнул их на середину стола обложками вверх. – И полторапрокормить будет непросто... У меня диссертация на эту тему. Закрытая, правда.

Дмитрий тихонько присел в сторонке. Ермаков сидел вклассической позе отдыхающего бизнесмена, красиво закинул ногу на ногу, так чтостопа лежит на колене, отчего вид и отдыхающий и демонстрирующий, что суставыеще гнутся, что хозяин этих суставов регулярно занимается спортом.

– Впереди очень непопулярные решения, – сказал он,морщась. – Когда провозгласили гордый лозунг, что любая человеческая жизнь– священна, никто не предполагал, в какую страшную ловушку мы, всечеловечество, попали! Если раньше умирали от любой болезни. То сейчас медицинаспасает любых уродов, идиотов, неизлечимо больных... а они, в свою очередь,плодятся как тараканы.

–ну уж...

– А что им еще делать, – возразил Валентин, –как не плодиться? На работу не берут, но социальное пособие у них побольше, чему нас с вами зарплата вместе с нами семьями. Вот и трахаются, ведь это, какговорят классики, от ума не зависит. Скорее, наоборот. От идиотов детей большеразводится, чем от академиков. Мало того, что дебилы отнимают наши деньги...да-да, бюджет у нас с ними один!.. они плодятся, и на их ублюдков тоже уходятнаши с вами деньги. Те деньги, которые недополучают наши дети, чтобы учиться всовременных классах. Сейчас врачи вопят: каждый шестой – дебил, каждыйодиннадцатый – полный идиот. Это значит, что вот-вот произойдет то страшноеувеличение на полпроцента, которого все страшатся, ибо изменения станутнеобратимыми! Гены идиотов разойдутся по всему народонаселению планеты, и всенаши дети постепенно станут идиотами. Но первый же политик, который осмелитсясказать от этом, получит прозвища фашиста, мракобеса, человеконенавистника,убийцы нерожденных детей, от него уйдет жена и отвернутся дети, а двери«приличных» домов и обществ закроются перед ним!