Перед глазами всплыло лицо Элен. Флоранс почувствовала, что предает сестру. Элен любит Джека. Шокированная недавними вольностями, Флоранс мысленно отчитала себя. Она ни в коем случае не должна себе позволять думать о Джеке в таком ключе и наслаждаться сценами их близости, пусть даже в воображении. Он не ее мужчина и никогда не будет. Как теперь она на него посмотрит, зная, чего ей хотелось, и вспоминая свои мысли о нем? Как она посмотрит на Элен? Флоранс чувствовала себя грязной, запачканной собственным глупым желанием. Презренным желанием. И сама она заслуживала презрения. Ее пугали вовсе не сказки, а собственные необузданные мысли, разрушительные инстинкты и сильное воображение.

Флоранс спустила ноги на пол и встала. Теперь она ходила взад-вперед, думая, каково сейчас Элен одной. Эгоистка до мозга костей – вот кто она. Совсем забыла, какой опасности подвергается старшая сестра. Элен столько лет возилась с ней, заменяла ей мать и никогда не ставила себя на первое место.

– Элен, прости меня, пожалуйста, – прошептала Флоранс.

Элен

Кухню заливало послеполуденное солнце. Элен медленно помешивала эрзац-кофе. Потом она вышла наружу, поставила чашку на землю и тут же о ней забыла. Подобное часто случалось с их матерью. Отец постоянно жаловался, что повсюду натыкается на чашки с холодным чаем, к которому даже не притрагивались. Они с Элизой были похожи на такие же чашки остывшего, никому не нужного чая. Откуда вообще у столь собранной женщины, как Клодетта, взялась эта странная привычка? Сейчас Элен уже меньше удивлялась странностям матери. В маске собранной, владеющей собой женщины имелись трещины, и они вели туда, где обитала совсем другая Клодетта. Глубоко затаившаяся, но продолжавшая жить. Взять то же красное шелковое платье. Невозможно представить, чтобы Клодетта была настолько разъярена и захвачена страстью, что в порыве пьяного гнева изорвала его подол.

Элен казалось, будто она просидела в саду полдня, хотя часы показывали, что прошел всего час с небольшим. Ожидание становилось невыносимым. Элен так и подмывало вернуться в дом и заняться чем-нибудь полезным, однако Элиза велела ей оставаться в саду, где она наверняка услышит свист, если он прозвучит. Такое маленькое слово «если». Взгляд Элизы зацепился за ставни. Краска на них шелушилась. Пора заново их красить. Она обязательно этим займется, как только все кончится. Элен протяжно вздохнула. Накопилось столько дел по дому. До чего же противно сидеть, ничего не делая, и чувствовать, как тебя охватывает дрожь.

Она неслышно шла по саду, словно кошка на охоте, хотя сейчас сама была больше похожа на добычу. Ненадолго остановившись, Элен вытерла вспотевший лоб. Ну сколько еще ждать? Это вот-вот должно кончиться.

И вдруг… в просвете между деревьями мелькнула фигура Джека. Потом он исчез, чтобы появиться снова, уже ближе. Но он ли это? Элен прищурилась. Солнце мешало смотреть. Она прикрыла глаза рукой. Это определенно Джек. Он стоял в лесном сумраке, едва различимый среди теней. Элен снова посмотрела в ту сторону, удивленная, обрадованная, ошеломленная. Может, ей все-таки показалось? Вдруг свет изменится и окажется, что это вовсе не он?

Вскоре ее сомнения рассеялись. Улыбку Джека не спутаешь ни с чьей.

– Вам нельзя появляться здесь, – прошептала Элен.

– Я подумал, что вам понадобится моя помощь.

– Все под контролем. Нельзя, чтобы вас видели. Джек, пожалуйста.

Глядя на его лицо, она на мгновение забыла собственное имя. Джек исхудал, но зеленые глаза оставались такими же ясными и лучистыми.

– Откуда вы узнали?

– От Флоранс.

– Она уже в том доме? – (Он кивнул.) – Джек, мне противно вам это говорить, но вы должны немедленно уйти, – сказала Элен, борясь с подступившими слезами.

Джек осторожно вытер ей слезы.

– Я не плачу.

– Конечно же нет. – Он шутливо поднял руки, затем снял что-то с ее волос. – Божья коровка, – сказал Джек, отпуская букашку.

Это был жест заботы; возможно, так он показывал, что между ними все-таки что-то есть, как бы это ни называлось.

– Элен, с вами ничего не случится. Но я буду поблизости. На всякий случай.

Его уверенность передалась и ей. Джек скрылся за деревьями. Элен присела на маленькую чугунную скамейку. Ей стало чуточку спокойнее. Вспомнился день, когда она впервые увидела Джека и его такие теплые, улыбающиеся глаза. Он был хорошим человеком. Благородным, великодушным. Ей так хотелось услышать о его мечтах и надеждах. Но было ли там место для нее? Возможно. Всего лишь возможно. Элен надеялась, что, если сюда явятся немцы, Джек не бросится ее выручать. Глупо, если их обоих арестуют. Она стала вслушиваться в окружающий мир, и тот взорвался лавиной звуков. Овцы, коровы, козы, куры, птицы, насекомые, шелест листьев и травы. Все способное звучать звучало на разные лады. К этой какофонии добавился поднявшийся ветер, приведя все в движение. Услышит ли она свист? И как вообще она, всегда такая осторожная, оказалась в этом положении? Может, им нужно было остаться в Англии, вместо того чтобы беспрекословно подчиняться воле Клодетты? Вспомнилось, как отец учил ее ездить на велосипеде. «Иногда нужно упасть. Так ты научишься вставать и держать равновесие. И не вцепляйся мертвой хваткой в руль».

Но она хотела вцепиться и не отпускать. Не только руль. Свою жизнь, своих сестер, безопасность их жилища. Элен водила пальцами по шершавой древесине ворот. Пусть что-то произойдет… Нет, лучше не надо. Каковы шансы, что замысел Элизы удастся? Каковы шансы, что Анри сумеет застрелить одного Томаса, пока караульные не опомнятся и не начнут стрелять? Пятьдесят процентов? Меньше? Больше? В отчаянии она надула щеки, запретив себе думать о несчастном немецком парне, которого лишат жизни ради их спасения. Она представила Анри, палец которого застыл на спусковом крючке. Он взял Томаса на мушку. Одна пуля, прямое попадание в сердце – и все закончится. Воображение рисовало ей, как Томас, крича от боли, хватается за грудь, зажимая рану, и тут же падает замертво. Еще один сын несчастной матери. От таких размышлений ее охватил ужас.

Мозг Элен лихорадочно работал, гоня поток скачущих мыслей. Но мышление оставалось единственным способом не потерять рассудок, единственным способом дождаться развязки, какой бы та ни была. Элен заставила себя не думать о самом худшем варианте, но гнетущая мысль все же успела мелькнуть. Если Томас опознает ее и дом, это конец. Ее будут пытать и казнят. Сестрам придется спасаться бегством. Ее сестрам. Боже, ее сестрам! Флоранс хотя бы сейчас в безопасности. Но где Элиза? В лесу? Ей сейчас ничего не грозит?

Элен дошла до нижнего конца сада, обернулась и посмотрела на желтоватые стены дома. Затем перевела взгляд на лес, надеясь заметить прячущихся Элизу или Джека, но никого не увидела. Хорошо. Их не должны видеть. Но ей было так одиноко ждать здесь. Словом не с кем переброситься. Боже! Это становилось невыносимым. Такого напряжения она еще не испытывала. Элен пошла наверх, к своей любимой скамейке. Ее сопровождало воркование лесного голубя: куу-куууу-куу-ку-ку…