Следующим пунктом чекистским спецотрядам было приказано «приступить к ликвидации, а также вывозу на свои базы для допроса наиболее видных представителей различных групп и партий русской, украинской, белорусской и других национальностей, связанных с немецким командованием…». По сути, речь шла о проведении масштабной спецоперации по заблаговременному обезглавливанию в глубоком немецком тылу всех тех формирований, которые не удалось поставить под контроль посланцев госбезопасности (или военной разведки). Проще говоря, было приказано приступить к ликвидации руководства абсолютно всех несоветских формирований, причем особо была оговорена желательность сделать эту грязную работу чужими руками — при помощи «русских полицейских и РОА, используя их возможности в этом отношении».

Следующий же пункт директивы гласил: «Выявить и учесть всех представителей антисоветских групп, формирований, только декларирующих свою борьбу с немцами, как, например, всякие украинские и польские военные формирования». Для чего «выявить и учесть»? Для последующей ликвидации, разумеется. Кстати, в «только декларирующих борьбу» чохом записали абсолютно все украинские и польские вооруженные формирования, действовавшие в немецком тылу, включая те, которые тоже вели борьбу с немцами, — например, отряды польской Армии Крайовой (АК). Это разве лишь прямодушный и наивный Семен Руднев, комиссар соединения Ковпака, мог мучиться сомнениями, записывая в своем дневнике: «Националисты — наши враги, но они бьют немцев. Вот здесь и лавируй, и думай». На Лубянке сомнений не было, там все уже определили предельно конкретно: все, кто нам неподконтролен, должны быть выявлены, учтены и затем, разумеется, уничтожены. Лишь в пятом пункте директивы значилось: «Усилить диверсионную работу на коммуникациях противника…». Но сказано об этом столь кратко, абстрактно, буквально мимоходом, что очевидно: задачу эту в числе совершенно не первоочередных нарком госбезопасности полагал не по своему разумению, а по вполне конкретному указанию свыше.

Эмиссары смерти

Поскольку с самого начала войны именно задачи по линии «Т» считались приоритетными для спецотрядов НКВД (впоследствии НКГБ), на обеспечение прежде всего терроризма была нацелена и агентурная разведка чекистов. Еще в 1984 году полковник госбезопасности Виктор Кочетков, — его группа в 1942 году была подчинена спецотряду НКВД «Победители», которым командовал Дмитрий Медведев, — в беседе с автором этих строк откровенно сказал: «Никакой разведкой мы не занимались… Задачу нарком нам ставил лишь одну: терроризировать командный состав вермахта, убивать генералов…»[60].

Но установку на террор дал лично тов. Сталин. Еще осенью 1941 года чекисты на полном серьезе вели разработку покушения на Гитлера, предполагая, что он лично прибудет на парад в Москву, если советская столица падет. Совершенно фантастические планы покушения на фюрера пытались реализовать вплоть до 1943 года. В частности, делались попытки вывести агентов-ликвидаторов в Берлин, а за линию фронта забрасывались спецотряды, которые должны были подобраться с этой целью к полевой ставке фюрера под Винницей. Например, на реализацию этой задачи одно время ориентировали небезызвестный спецотряд «Победители» капитана госбезопасности (впоследствии полковника) Дмитрия Медведева. В 1943 году от планов покушения на Гитлера отказались — по приказу Сталина, решившего, что Гитлер живой ему уже выгоднее мертвого.

Но на других чинов нацистской администрации этот запрет не распространялся. Так, в конце 1941 года Сталин отдал приказ о ликвидации германского посла в Турции (и бывшего канцлера Германии) Франца фон Папена, «поскольку, — как вспоминал „главный террорист Сталина“, бывший начальник 4-го управления НКВД-НКГБ (террор и диверсии в тылу противника) Павел Судоплатов, — тот являлся ключевой фигурой, вокруг которого вертелись замыслы американцев и англичан по созданию альтернативного правительства в случае подписания сепаратного мира». Но теракт провалился — 25 февраля 1942 года агент-боевик сам подорвался на бомбе возле германского посольства в Анкаре, а фон Папен отделался лишь испугом. Когда же в мае 1942 года подготовленные британской разведкой диверсанты осуществили покушение на Гейдриха, и. о. протектора Богемии и Моравии и начальника Главного управления имперской безопасности, Сталин вновь потребовал от чекистов резко активизировать террор против высших чинов рейха. Поскольку «виднейшие представители» немецкой армии и полиции были для чекистов недосягаемыми, взор обратили на чиновников оккупационной гражданской администрации.

Хотя особых успехов на этом поле так и не обрели. Так, провалом закончились все многочисленные попытки убить Эриха Коха, рейхскомиссара Украины и по совместительству главы гражданской администрации округа Белосток и гауляйтера партийной организации НСДАП в Восточной Пруссии, за стиль руководства и предельную жестокость получившего от товарищей по партии милое прозвище «Второй Сталин». Долгое время советские ликвидаторы безуспешно охотились за Вильгельмом Кубе, генеральным комиссаром Генерального округа «Белорутения». Так, в ночь с 17-го на 18 февраля 1943 года группа спецотряда НКВД «Соколы» под командованием Кирилла Орловского безуспешно пыталась перехватить конвой Кубе в Барановичской области. В конце концов до этого чиновника, прямо скажем, не шибко высокого полета, добрались, взорвав его в ночь на 22 сентября 1943 года в Минске — это стало наивысшим успехом советских ликвидаторов за всю войну. Правда, для самих чекистов теракт превратился в грандиозный конфуз, как только выяснилось, что Кубе был ликвидирован не ими, а «конкурирующей фирмой» — агентурой спецотряда Разведупра Генштаба. Всего же судоплатовские ликвидаторы отчитались в осуществлении «87 актов возмездия», жертвой которых стали большей частью мелкие чиновники гражданской администрации, не особо крупные чины вермахта, полиции, командиры АК и формирований ОУН-УПА…

Зачастую оборотной стороной таких акций было проведение немцами карательных операций в населенных пунктах и массовые расстрелы заложников из числа гражданского населения. Известно, что в отместку за убийство Вильгельма Кубе лишь в тот же день было расстреляно 300 заключенных минской тюрьмы, а всего лишь в Минске было уничтожено несколько тысяч человек. После попытки покушения на сменившего Кубе Курта фон Готтберга лишь в одном из районов Минска каратели истребили свыше 1000 мирных жителей.

Но, возможно, именно это и было едва ли не главной целью чекистских спецопераций, хотя, разумеется, не афишируемой. Опять-таки, это была реализация установки вождя: спровоцировать немцев на такие карательные акции против населения, чтобы это самое мирное население взвыло, взялось за оружие, перестав быть мирным, и, главное, встретило бы советскую власть уже как родную. В общем, чем хуже, тем лучше…

К осени 1943 года эта задача стала для Сталина еще более актуальна: немцы с помпой вскрыли обнаруженные в Катынском лесу захоронения пленных польских офицеров, расстрелянных НКВД по прямому указанию Сталина в 1940 году. Развернутая по этому поводу пропагандистская кампания мало того что привела к разрыву отношений между Москвой и польским правительством в изгнании, так еще и основательно подрывала польскую политику Сталина. Посему ужесточение немецкого террора на оккупированных территориях, особенно в «Кресах Всходних» (так поляки именовали Западную Украину, западную Белоруссию и Литву), было Сталину лишь на руку: смотрите, мол, кто на самом деле расстреливает поляков — не чекисты, а фашисты — это их метод, они, мол, и в Катыни злодействовали… Проще говоря, грудой трупов, наваленных немецкими карателями, можно было надежно замаскировать работу советских чекистов. Тем паче эти самые «Кресы Всходни» еще предстояло заново советизировать — так отчего не сделать часть неизбежной работы загодя и, что было бы совсем уж чудесно, чужими руками? Например, уничтожив ту же головку национальных вооруженных формирований и функционеров организаций несоветской ориентации… И так ли уж были неправы польские подпольщики, писавшие в своей аналитической записке от 1 марта 1943 года, что вся деятельность «большевистской агентуры» в Польше нацелена на «направление репрессивной акции гестапо против всего польского общества и борющейся патриотической польской интеллигенции и ослабление… польских центров политическо-военной работы» — с целью облегчить себе «задачи овладения властью в Польше после поражения немцев в войне».