Кстати, как творили шпионов, зафиксировано самими же документами СМЕРШа. Из приказа начальника управления контрразведки СМЕРШ Южного фронта генерал-майора Ковальчука от 16 июня 1943 года: «30 марта сего года был арестован кр-ц 865-го стр. полка 271 сд Бельченко Петр Филиппович лишь на основании того, что он был в немецком плену и не дал согласия на секретное сотрудничество с органами НКВД…». Из того же документа: «…Наличие такого большого количества необоснованных арестов явилось следствием того, что аресты военнослужащих производились следователем капитаном Коровиным … иногда и вовсе без каких-либо изобличающих материалов». Что совершенно не помешало именно тогда наградить все того же следователя отдела контрразведки СМЕРШ 271-й стрелковой дивизии Коровина медалью «За боевые заслуги»: ведь он, как следует из наградного листа, «проделал большую чекистскую работу по полному разоблачению изменников Родины. Не считаясь со временем, работая днем и ночью, тов. Коровин своевременно и успешно выполняет все поставленные перед ним задачи».

Вновь вернемся к приказу генерала Ковальчука: «В результате провокационных вопросов следователь Степанов добился вымышленных и неправдоподобных показаний от арестованного Шелестова о его якобы причастности к немецкой разведке…». Сколько таких Бельченко и Шелестовых засадили в числе официально «обезвреженных» 30 тысяч немецких шпионов такие липачи-смершевцы, как Коровин и Степанов?! И сколько безвинно осужденных и расстрелянных «шпионов» приходилось на каждого настоящего — десятки, сотни, тысячи? Кстати, ведь и капитан Александр Исаевич Солженицын, арестованный смершевцами в феврале 1945 года после перлюстрации его писем — он тоже попал в «шпионскую» статистику СМЕРШа? Или только в раздел «контрреволюционные элементы»?

Но даже на этом фоне особым затейником смотрелся Яков Афанасьевич Едунов, выросший к концу войны до начальника управления контрразведки СМЕРШ Второго Белорусского фронта. Особо отличился он, как значится в его представлении к ордену Красного Знамени, еще будучи начальником особого отдела 48-й армии Брянского фронта: «По инициативе тов. Едунова организовано несколько инсценировок „сдачи в плен“, в ходе выполнения которых нашими бойцами было уничтожено более 30 немецких солдат и офицеров, как из числа тех, которые шли навстречу мнимо сдавшимся, так и тех, которые затем вступили в бой с инсценировочными группами. Этот метод истребления фашистов повлиял на то, что немцы впоследствии открывали огонь и по действительным перебежчикам». Это не считая того, что тов. Едунов по ходу еще «обеспечил изъятие 125 человек, готовившихся перебежать к врагу».

Начальство высоко оценило опыт передовика чекистского производства. 19 мая 1943 года начальник управления контрразведки СМЕРШ Брянского фронта Николай Железников докладывал Абакумову об этом уже как об специальном оперативно-чекистском мероприятии под кодовым названием «Измена Родине»! «Одной из наиболее эффективных мер борьбы с изменниками Родине… было проведение операций по инсценированию под видом групповых сдач в плен к противнику военнослужащих, которые проводились по инициативе Управления контрразведки СМЕРШ фронта… Под видом сдачи в плен наших военнослужащих сблизиться с немцами, забросать их гранатами, чтобы противник в будущем каждый переход на его сторону группы или одиночек изменников встречал огнем и уничтожал». Высшая инстанция инициативу затейников оценила: ровно через неделю после рапортички об «Измене Родине» генеральские звания присвоены и Железникову, и Едунову.

Наверное, и за реальных шпионов тоже давали ордена. Но если судить по наградным листам, в особой цене были именно такие «подвиги». Или как у смершевца майора Городжего, который «проявлял смелость и отвагу, ведя борьбу с трусами и паникерами». Ах да, конечно же, он еще «организовал предотвращение большого количества случаев попытки изменить Родине». То есть сначала организовал, а потом предотвратил?!

Кстати, будущий «легендарный» начальник ГРУ Генштаба Петр Ивашутин, во время войны особист и смершевец, тоже получил орден Красной Звезды за то, что «непосредственно принимал участие в боях с финской белогвардейщиной, где вел беспощадную борьбу с паникерами, трусами и изменниками Родине». Хорошая формулировочка, говорящая!

Да, конечно, были в СМЕРШе и настоящие «чистильщики», как в том же романе Богомолова, бравшие настоящих агентов, а не придуманных, были и смершевцы, героически погибавшие в настоящем бою, а не от перепоя. Но ведь подсчитано, что за годы войны военными трибуналами осуждено не менее 994 тысяч советских военнослужащих, из них 157 593 — расстреляны. Практически весь этот «расходный материал» прожорливым трибунальцам поставили именно особисты-смершевцы. И это, похоже, главный итог их деятельности на фронтах Великой Отечественной: сто полнокровных дивизий, которые могли бы воевать, — четыре посаженных фронта! И пятнадцать одних лишь расстрелянных дивизий… Таких колоссальных достижений по части уничтожения своих солдат не было даже у Гитлера! За четыре года войны, с сентября 1939 года по сентябрь 1944 года, в вермахте к смертной казни было приговорено всего лишь 7810 солдат и офицеров. Не говоря уж о том, что вермахт прекрасно обошелся без «особых отделов гестапо». Вот теперь и попробуй по «гамбургскому счету» оценить реальный вклад армейских чекистов в войну, сократили они ее срок или, напротив, увеличили? Доподлинно это ведомо, наверное, лишь богу. Только сдается, что объективно они скорее сыграли в пользу врага — разве не их руками уничтожены сотни тысяч тех, кто с этим врагом сражался или мог сражаться?

22 октября 1943 года за подписью народного комиссара государственной безопасности СССР Меркулова появилась директива № 583 наркомата, адресованная действовавшим в немецком тылу командирам опергрупп НКГБ. Любопытен уже самый первый пункт директивы, приказывавший «по мере приближения фронта к базам наших групп… двигаться на Запад, перенося свои базы возможно глубже в тыл» (противника). Проще говоря, чекистские спецотряды ориентировали не на, казалось бы, само собой разумеющийся удар в спину отступавшего врага, что, несомненно, могло бы облегчить продвижение Красной армии, не на воссоединение с ней, а на дальнейшее продвижение вперед. По сути, это означало приказ перенести чекистскую деятельность, так сказать, в самое логово — на территорию заведомо чужую и «несоветскую», где посланцы Москвы заведомо не могли рассчитывать даже на символический нейтралитет местного населения.

Что поделать, война — кому-то надо и разведкой в тылу врага заниматься. Но вот как раз о разведке в директиве ни слова. В тот конкретный период разведработа в интересах действующей армии на оккупированной территории была в компетенции соответствующих групп совсем не Наркомата госбезопасности, а Разведуправления Генерального штаба и разведотделов фронтов (а за рубежом, согласно приказу наркома обороны Сталина № 0071 от 19 апреля 1943 года, ведение агентурной разведки — в интересах военных — возлагалось уже на Главное разведывательное управления Красной армии).

Так что чекисты должны были заниматься своим привычным делом, что и было конкретизировано той директивой. Чем именно? Вторым пунктом шел приказ наркома госбезопасности о переносе работы «по подысканию агентуры» в крупные населенные пункты и города и использовании этой агентуры исключительно «для ликвидации виднейших представителей немецкой администрации (гебитскомиссаров), крупных нацистских представителей, представителей немецкой армии и крупных чиновников немецкой полиции». Проще говоря, приоритетом чекистских спецгрупп была «работа» по линии «Т» — террор.