– Да, конечно.

– А если ребенок подавился собственной носовой слизью?

– Да.

– Значит, асфиксия может быть вызвана многими причинами, помимо умышленного удушения?

– Это справедливо, мисс Хэтэуэй, – согласился судмедэксперт. – Но в данном случае асфиксия в сочетании с синяками вокруг ротовой полости и обнаруженные в ней волокна заставили меня поставить этот специфический диагноз.

– Давайте об этом поговорим, – улыбнулась Элли. – Доказывает ли наличие синяка, что кто-то приложил руку ко рту ребенка?

– Синяк указывает на то, что в данном месте надавили, – ответил доктор Эджертон. – Объясняйте, как хотите.

– Хорошо, займемся именно этим. Что, если это были скорые роды и ребенок упал лицом на пол коровника? Могли от этого появиться синяки?

– Возможно.

– Может быть, мать пыталась схватить падающего ребенка?

– Может быть, – согласился врач.

– И волокна в ротовой полости, – продолжала Элли. – Что, если их занесла мать, вытирая слизь с дыхательных путей ребенка, чтобы облегчить ему дыхание?

Эджертон наклонил голову:

– Возможно.

– В любом из этих альтернативных сценариев мать ребенка причиняет ему вред?

– Нет, не причиняет.

Элли подошла к скамье присяжных:

– Вы упоминали, что культуры были загрязнены?

– Да. За промежуток времени между родами и утилизацией плацентарной ткани она превратилась в чашку Петри, собирающую на себе бактерии.

– Ткани плода тоже были загрязнены?

– Верно, – ответил доктор Эджертон. – Дифтероидами.

– На чем вы основывали идентификацию этих… дифтероидов? – спросила Элли.

– На тестах с окрашиванием по Граму и морфологии бактериальных колоний на культурах плаценты и плода.

– Вы проводили какие-нибудь биохимические исследования, подтверждающие, что это были дифтероиды?

– В этом не было необходимости, – пожал плечами доктор. – Наверное, вы перед каждым судебным делом перечитываете свои учебники, мисс Хэтэуэй? Я занимаюсь этим пятнадцать лет. Уж поверьте мне, я знаю, как выглядят дифтероиды.

– Вы на сто процентов уверены, что это были дифтероиды? – настаивала Элли.

– Да, уверен.

Элли чуть улыбнулась:

– Вы также упоминали, что плацента носила признаки острого хориоамнионита. Это правда, что хориоамнионит может привести к всасыванию плодом инфицированных околоплодных вод, отчего развивается врожденная пневмония, которая, в свою очередь, приводит к сепсису и смерти?

– Очень, очень редко.

– Но это все-таки случается?

– Да, но это явная натяжка, – вздохнул судмедэксперт. – Гораздо более реалистично считать хориоамнионит причиной преждевременных родов, чем смерти.

– Однако, по вашему собственному признанию, – не унималась Элли, – вскрытие показало признаки пневмонии на ранней стадии.

– Это верно, но в легкой форме, которая вряд ли привела бы к смерти.

– Согласно отчету о вскрытии, в воздушных промежутках легких был обнаружен меконий. Разве это не говорит о заболевании плода?

– Да, в том смысле, что стул плода – меконий – попал в околоплодную жидкость и вдыхался легкими. Это может угрожать дыханию.

Элли подошла к свидетелю:

– Вы только что рассказали нам о двух дополнительных причинах, которые могли привести к угнетению дыхания этого младенца: врожденная пневмония, а также вдыхание мекония.

– Да.

– По вашему свидетельству, причиной смерти этого ребенка явилась асфиксия.

– Конечно.

– Разве не верно, что пневмония и вдыхание мекония – то и другое вызвано естественными причинами – могли привести к асфиксии?

Похоже, это позабавило доктора Эджертона, словно он в точности знал, чего добивается Элли.

– Возможно, мисс Хэтэуэй. Если только удушение не повинно в этом само по себе.

Сама концепция торговых автоматов, продающих суп и кофе, представлялась Элли несколько сомнительной: как долго вся эта жидкость находится внутри? Откуда он знает, что тебе нужно: кофе без кофеина или куриный бульон? Она стояла перед одним таким автоматом на цокольном этаже суда, уперев руки в бока и ожидая появления маленького пластикового стаканчика, над которым поднимается пар.

Ничего.

– Давай, – пробубнила она, слегка лягнув автомат, потом подняла кулак и для верности двинула по плексигласу. – Между прочим, пятьдесят центов, – более громко произнесла она.

Голос у нее за спиной остановил ее на полуслове.

– Напоминай мне никогда не давать тебе в долг, – сказал Куп, взяв Элли за плечи и прикоснувшись губами к изгибу ее шеи.

– Можно подумать, кто-то следит за этими штуковинами, – фыркнула Элли, повернувшись к автомату спиной.

Но тут до автомата будто что-то дошло, и он начал изрыгать горячий кофе без чашки, обрызгав ей туфли и лодыжки.

– Вот черт! – взвизгнула она, отпрыгивая в сторону, затем заметила на светлых чулках коричневые пятна. – Ну и дела!

Куп уселся на металлический стул:

– Когда я был маленьким, моя бабушка постоянно пыталась подстроить какие-то каверзы. То нарочно опрокинет бутылку с молоком, то споткнется о собственную ногу, то прольет воду на кофту.

– Не удивительно, что ты занялся психическим здоровьем, – потирая лодыжки, сказала Элли.

– Бабушка неспроста так себя вела, особенно если учесть, что она была суеверной. Если ей предстояло сделать что-то важное, она хотела убрать с дороги всякие беды, чтобы потом ничего не мешало.

– Ты же знаешь, это не помогает.

– Ты так уверена? – Куп положил ногу на ногу. – А что, если после случая с этим автоматом, ты войдешь в зал суда и все разыграешь, как по нотам?

Элли села на стул рядом с ним и вздохнула:

– Знаешь, Кэти все время дрожит. – Сложив вчетверо испачканную салфетку, Элли положила ее на пол рядом со стулом. – Я чувствую, как она дрожит рядом со мной, точно камертон.

– Хочешь, чтобы я с ней поговорил?

– Не знаю, – ответила Элли. – Боюсь, она еще больше испугается, если завести с ней разговор.

– Говоря на языке психологии…

– Но мы говорим на языке права, Куп. И самое важное – провести ее через суд без нервного срыва.

– До сих пор у тебя все шло хорошо.

– Я пока еще ничего не сделала!

– А-а, теперь я понимаю. Если уж Кэти так нервничает, слушая свидетельские показания, то что с ней будет, когда ты выставишь ее свидетелем? – Он нежно погладил Элли по спине. – Наверное, тебе уже приходилось работать с робкими клиентами.