ударил себя руками по бокам наподобие хлопанья крыльями, и в то же время раздался с моря громкий крик петуха... Ласточка весело отвернулась от неизвестной в зоологии птицы и понеслась к кассандрскому берегу.

Гора Божья, гора тучная, гора усыренная, гора тучная! Зачавшая и родившая, воспитавшая и внебесившая стольких избранников Божьих! Приемлющая и покоющая стольких труждающихся и обремененных, отверженцев мира и приверженцев Христа! Горящая и светящая, поющая и взывающая, благоуханная и преукрашенная, палата царская, неисходимая, полная ликовственников непрестающего богохваления! Да стоишь ты веки свечою неугасимою пред образом неописанного Божества, освещая нам его всерадостные и приснопоклоняемые черты, сбереженные тобою через множество веков! Ток молитвы да восходит по тебе беспрерывно в мысленное небо и да разрежает скопляющиеся над землею тяжелые испарения ее, в предотвращение грозы Божьей!

Долго я не сводил глаз с удалявшегося Афона, упитываясь, так сказать, его исчезавшим образом. Сырость и головокружение вогнали наконец меня в каюту. И была пора. На темном небе уже не различалось ничего.

№1. Афон

Понедельник 19 окт.

Проснулись в солунской пристани. Еще живо памятный вид македонской столицы опять был передо мною, пестрый несколько строгий от окружающих его высоких стен, увенчанных зубцами со множеством выступных башен. Между ними напрасно старался я отличить ту, в которой сидел и учился мудрости второй император Македонской династии414. Где и приличнее слушать было великие уроки жизни царевичу, как не на земле отцов своих, видевшей их не только без порфиры, но может быть и без одежды?..

Что известно из истории о Фессалонике? Сначала малое поселение греческое, именуемое Ферма́. Прежде всего его посещает на пути в Грецию Ксеркс. Потом его завоевывают венециане древнего времени – афиняне. У Афин берет Пердикка, у Пердикки – Павзаний. Кассандр, зять Александра Великого, селится в нем, делает его столицей нового царства македонского и дает ему имя жены своей Фессалоники в 315 г. до P. X. Римляне после сражения при Пидне за I47 лет до P. X. берут город вместе с царством и делают его областным Macedoniae primae. В 46 г. там живет заточенный Цицерон. 50 лет после P. X. там проповедует христианство апостол Павел. В 256 г. там страждут за Христа мученики Димитрий и Нестор. В 390 году возмутившихся граждан, в числе 7.000, предают смерти по приказанию Феодосия Великого. В 473 году осаждают город готфы. В 551 идут воевать его в первый раз славяне. В 675, 677, 681 и 688 воюют его. В половине IX века там живут просветители славян, приснопамятные братья Константин и Мефодий. В 940 г. 54 корабля сарацинских являются в пристани солунской и, разорив город, уносят с собою 22.000 его жителей (!). С 990 по 1015 г. идет под стенами и в окрестностях его жестокая война императора Василия II с болгарским царем Самуилом. В I040 еще раз нападают на него болгаре. В II79 г. Фессалоника делается ненадолго столицею латинского королевства под династиею маркизов Монферрат. В 1222 г., еще на меньшее время, становится столицею фессалоницкой империи греческой415. В 1232 подчиняется империи никейской под управлением особых деспотов. В половине XIV века славится именем своего архиепископа Григория. В конце того же века впадает в руки Баязида- Молнии. Тамерлан ненамеренно возвращает ее деспотам в начале XV. Деспоты продают венецианам, у которых в 1429 г. отнимает ее Амурат II, не заплативши, конечно, ничего. Таков послужной список порубежной Фессалоники, ставшей на перекрестке исторических путей с севера на юг и с востока на запад! От Ксеркса до Амурата сколько эпох, все более или менее тяжелых, пронеслось над городом, обреченным уже четыре века на политическое прозябание! Судя по тому, что было с ним в старину, можно верить, что он когда-нибудь опять пойдет по рукам... Таковы естественные последствия колонизационной системы! По идее космополитства, может быть, и хороша подобная историческая игра мячиком. Но есть на свете и другие идеи...

Я отправился в город, с тем чтобы докончить обзор его достопамятностей и собрать несколько положительных сведений о печальном событии Кукушской унии 416 , занимавшем последние месяцы всю Св. Гору. Прежде всего я пошел в митрополию. Владыка солунский был в отсутствии (в Константинополе). Осмотревши убогий собор417 и поклонившись мощам св. Григория Паламы, я взошел к наместнику, у которого нашел еще другого архиерея. Наместник только что возвратился из поездки в Кукуш. Он описывал дела тамошние самыми печальными красками, во всем движении местном видел одно минутное увлечение простонародья чем-то ему самому неизвестным, не заметил в действии отступников никакого единства, в целях ничего определенного. Унистическим стремлениям хотя не придавал важности, но полагал, что «внесши раз в училище народное портрет папы, трудно будет вынести его оттуда»418. Бывши на месте, преосвященнейший выставлял униатам на вид то впечатление, какое произведет на единоверную и единоплеменную Россию поступок их, но не заметил, чтобы этот довод действовал на кого-нибудь убедительно. Впрочем, к утешению моему, его преосвященство отозвался, что с назначением на Полянскую епархию кого-нибудь из болгар, может быть, и утихнет неприязненное волнение. «Но беда в том, что народ не согласен в выборе пригодного для того лица. Одни хотят одного, другие другого, а некоторые прежнего архиерея». Полагаю, что сии последние некоторые прибавлены почтеннейшим собеседником для красоты речи. Ибо хорошо известно, что сущность всего движения есть требование полянцами архиерея-болгарина. Несмотря на придаваемую владыкою важность народному разделению относительно кандидата архиерейства, это, конечно, предмет второстепенного значения. Важное в признании его то, что с выбором архиерея и волнение, и уния должны исчезнуть. Вот какими трудными и опасными путями достигается самый простой и легкий в церковной практике предмет: народный архиерей! Грустно. «Не можете представить, как трудно положение наше», – заговорил другой владыка... этого недоставало! Только глубоко искренний тон собеседника удержал меня от колкости. Понятно, отчего трудно! Немного радостного в положении того, кто видит себя между наковальнею и молотом. Но есть ли необходимость такого положения? В Византии говорят, что оно необходимо; ибо таков порядок древний. В Афинах трубят: необходимо; ибо Македония наша. Хорошо. По древнему порядку она ваша. Но что же делать с миллионным славянским населением? Огречить его? Но оно не огречилось и в более благоприятные эллинству времена. И разумно ли гречить кого бы то ни было? И справедливо ли отрицать великую идею народности тому, кто сам ратует за народность до смерти? И полезно ли православию, в надежде