– Дедушка же, – рассказывал герцог, – смеялсятак, словно это была лучшая шутка из лучших. А потом сказал, помню каждоеслово: «Величайшее ваше упущение, господа, состоит в том, что вы не читаете наночь Хорошую Книгу. Если б читали, то понимали бы идеи своего монарха. А так –будете выполнять приказы, не понимая их. Но не отчаивайтесь напрасно и прозапас, ваш монарх знает, что делает. А теперь идите и выпустите всех моихпроказников, котов – шкодников неуемных».

Именно так он и сказал: проказников, котов – шкодниковнеуемных. А речь-то шла – о чем тогда никто и подумать не мог – о будущих героях,командирах, покрывших себя честью и славой. Этими дедушкиными «котами» былиизвестные позже кондотьеры: Адам «Адью» Пангратт, Лоренцо Молла, Хуан«Фронтино» Гуттьерес… и Джулия Абатемарко, которая прослыла в Редании как«Сладкая Ветреница»… Вы, молодые, этого не помните, но в мои времена, когда мыиграли в войну, любой парень хотел быть «Адью» Панграттом, а каждая девчонка –Джулией «Сладкой Ветреницей»… А для дедушки все они были «котами-шкодниками»,хе-хе…

Позже же, – мямлил Гвискар Вермуллен, – дедушкавзял меня за руку и вывел на террасу, с которой бабушка Зулейка кормила чаек.Дедушка сказал ей… он ей сказал…

Старик медленно и с огромным напряжением пытался вспомнитьслова, которые тогда, восемьдесят пять лет назад, король Эстерад Тиссен сказалжене, королеве Зулейке, на нависшей над Большим Каналом террасе дворцаЭнсенада.

– …сказал, – вспомнил наконец герцог: – «Знаешь литы, любимейшая моя супруга, что я обнаружил еще одну премудрость средимножества премудростей пророка Лебеды? Такую, которая даст мне еще одну выгодупри одарении Редании котами-шкодниками? Коты, дорогая моя Зулейка, возвращаютсядомой. Коты всегда возвращаются домой. Ну а когда мои коты вернутся, когдапринесут добычу, свое жалованье, богатства… Вот тогда я обложу этих котов налогами…»

Последний раз король Эстерад Тиссен беседовал с Дийкстройодин на один, даже без Зулейки. Правда, на полу гигантского зала игралдесятилетний мальчик, но на него не обращали внимания, да кроме того он был такзанят своими оловянными солдатиками, что совершенно не интересовалсяразговорами взрослых.

– Это Гвискар, – пояснил Эстерад, указывая намальчика головой. – Мой внук, сын моей Гудемунды и того шалопая, князяВермуллена. Но этот малыш, Гвискар, единственная надежда Ковира, если ТанкредТиссен вдруг окажется… Ну, если с Танкредом что-нибудь приключится…

Дийкстре была не чужда проблема Ковира. И лично проблемаЭстерада. Он знал, что с Танкредом уже кое-что приключилось. У парня если ибыли вообще данные стать королем, то только королем очень скверным.

– Твой вопрос, – проговорил Эстерад, – впринципе уже решен, ты можешь начинать думать, как наиболее эффективноиспользовать миллион бизантов, который вскоре окажется в третогорской казне.

Он наклонился и украдкой поднял одного из оловянныхсолдатиков Гвискара, кавалериста с занесенным палашом.

– Возьми и как следует спрячь. Тот, кто покажет второготакого же воина, будет моим посланцем. Учти это, даже если он будет выглядетьтак, что ты не поверишь, будто это мой человек, знающий проблемы нашего миллиона.Любой другой будет провокатором, и отнесись к нему соответственно.

– Редания, – поклонился Дийкстра, – незабудет этого вашему королевскому величеству. Я же от собственного имени хочузаверить ваше королевское величество в моей личной благодарности.

– Не заверяй, а давай сюда ту тысячу, с помощью которойнамеревался завоевать благосклонность моего министра. Что ж, по-твоему,благосклонность короля не заслуживает взятки?

– И ваше королевское величество снизойдет…

– Снизойдет, снизойдет. Давай деньги, Дийкстра. Иметьтысячу и не иметь тысячи…

– Это в сумме дает две тысячи. Знаю.

В дальнем крыле Энсенады, в комнате значительно меньшихразмеров, чародейка Шеала де Танкарвилль сосредоточенно и серьезно выслушаласообщение королевы Зулейки.

– Прелестно, – кивнула она. – Прелестно, вашекоролевское величество.

– Я сделала все так, как ты посоветовала, госпожаШеала.

– Благодарю. И еще раз уверяю вас – мы действуем вобщих интересах. Ради блага страны. И династии.

Королева Зулейка кашлянула, голос у нее слегка изменился.

– А… А Танкред, госпожа Шеала?

– Я дала слово, – холодно сказала Шеала деТанкарвилль. – Я дала свое слово, что за помощь отплачу помощью. Вашекоролевское величество может спать спокойно.

– Очень бы хотелось, – вздохнула Зулейка. –Очень. Кстати, коли уж разговор зашел о снах… Король начинает что-топодозревать. Эти сны удивляют его, а король, когда его что-то удивляет,становится подозрительным.

– Значит, на некоторое время я перестану насылать накороля сны, – пообещала чародейка. – Относительно же сна вашеговеличества повторяю, вы можете спать спокойно. Принц Танкред расстанется сдурным обществом. Перестанет посещать замок барона Суркратасса, бывать угоспожи де Байсемур. И у жены реданского посла тоже.

– Он никогда не станет бывать у этих персон? Никогда?

– Персоны, о которых идет речь, – в темных глазахШеалы де Танкарвилль вспыхнул странный огонек, – уже не отважатсяприглашать и совращать с праведного пути принца Танкреда. Не отважатся никогда.Ибо будут знать о последствиях таких шагов. Я ручаюсь за то, что говорю.Ручаюсь также за то, что принц Танкред возобновит учебу и будет прилежнымучеником, серьезным и уравновешенным юношей, перестанет гоняться за юбками.Успокоится… до того момента, когда мы представим ему Цириллу, княжну Цинтры.

– Ах, если б я могла в это поверить! – Зулейказаломила руки, возвела очи горе. – Если б могла поверить!

– В могущество магии, – Шеала де Танкарвилльулыбнулась даже неожиданно для себя самой, – порой трудно поверить, вашекоролевское величество. Впрочем, так оно и должно быть.

Филиппа Эйльхарт поправила тонюсенькие как паутинкабретельки прозрачной ночной рубашки, стерла последние следы губной помады.«Такая умная женщина, – недовольно подумала Шеала де Танкарвилль, – ане может удержать свои гормоны в узде».

– Можно говорить?

Филиппа окружила себя сферой секретности.

– Теперь да.

– В Ковире все сделано. Положительно.

– Благодарю. Дийкстра уже уехал?

– Еще нет.

– В чем задержка?