Внезапно до Маста дошло, что встреча была вего интересах. Решение пойти на сделку с Лэниганом принималось людьми, болеемогущественными, чем Спролинг и Джейнс. Вышло же в конце концов так, что всеони поставили своей целью не дать в обиду его – федерального прокурора огромнойтерритории.

Перспектива обвинения и привлечения к судусенатора таила в себе такой потенциал возможностей, что на душе Маста мгновеннопотеплело. Он уже видел, как в переполненном зале суда прокручиваетмагнитофонные записи Лэнигана, каждое слово ловят присяжные и публика.

– Так мы заключаем сделку? – спросил Маст ипожал плечами, будто ему не было до этого никакого дела.

– Да, – ответил Спролинг. – Думать тут не очем. Мы правы, потому что деньги вернутся в казну, Патрик надолго сядет зарешетку, а в наших руках останется дичь покрупнее.

– И президент хочет того же, – заметил Маст иулыбнулся, оказавшись в одиночестве.

– Этого я не говорил, – возразил Спролинг. – Спрезидентом данную тему я не обсуждал. Мой босс беседовал с кем-то из его людей– вот все, что мне известно.

Приоткрыв дверь, Джейнс пригласил из коридораПэрриша. На то, чтобы со всех сторон рассмотреть предложенную Лэниганом сделкуи каждый ее аспект в отдельности, ушло не менее часа. Женщина-юрист могла выйтина свободу немедленно. Патрик должен был выплатить и проценты по всей сумме,решили они. А что насчет предъявленного ФБР иска? Джейнс пометил несколькопунктов, которые требовали уточнения с Сэнди.

В Майами Марк Берк лично доставил Еведолгожданное известие о том, что ее отец выпущен на свободу. Никакого вреда емуне причинили. Относились, скорее, хорошо.

Еще Берк сказал, что при удачном стеченииобстоятельств через день-другой отпустят и Еву.

С невозмутимо-строгими лицами они вернулись в“Камиллу” и расселись на прежних местах. Большинство оставили свои пиджакидвумя этажами ниже. Им предстояло закатать рукава и ослабить узлы галстуков,как принято в тех случаях, когда впереди большой и тяжкий труд. Сэнди засеквремя – отсутствовали они более полутора часов. Слово взял Спролинг.

– Что касается денег… – начал он, и Сэндипонял: сделка будет заключена, необходимо только уточнить детали. – Какую суммунамерен вернуть ваш клиент?

– Всю.

– Целиком?

– Все девяносто миллионов.

– А как насчет процентов?

– Кого интересуют проценты?

– Нас.

– С чего это вдруг?

– Это было бы справедливо.

– По отношению к кому?

– М-м… к налогоплательщикам.

– Бросьте. – Сэнди едва не расхохотался. – Вы,парни, работаете на федеральное правительство. С каких пор вас стали тревожитьпроблемы налогоплательщиков?

– Обычное явление для дел, связанных с кражамии мошенничеством, – подал голос Морис Маст.

– И сколько же составляет ваш процент? –поинтересовался Сэнди.

– В таких случаях, как правило, назначаютдевять процентов. Думаю, это будет честно.

– Вы так думаете? А сколько платит налоговаяслужба, когда устанавливает, что я внес большую, чем полагается, сумму, и хочетвернуть мне мои деньги? – Все молчали. – Шесть процентов. Государство отдаетмне шесть паршивых процентов!

Для Сэнди в происходящем не было никакихнеожиданностей. Такие вопросы он предвидел и ответы на них подготовил заранее.Ему доставляло наслаждение смотреть, как его гости пытаются сохранить лицо.

– То есть вы предлагаете нам шесть процентов?– медленно спросил Спролинг, тщательно подбирая слова.

– Нет, конечно. Деньги – у нас, нам иопределять, сколько мы будем платить. Этому же принципу следует иправительство. Полагаю, деньги все равно уплывут в черную дыру Пентагона.

– Диктовать условия их расходования мы неможем… – сказал Джейнс, уставший от препирательств.

– Вот какой представляется проблема нам, –перебил его Сэнди. – Деньги были бы потеряны. Они предназначались мошеннику,который бы тут же с ними и сгинул. Мой клиент предотвратил это. Он сохранил всюсумму и хочет вернуть ее.

– А мы должны выдать ему награду? – спросилДжейнс.

– Нет. Всего лишь отказаться от процентов.

– Нам требуется согласовать это с Вашингтоном,– заметил Спролинг. – Дайте нам что-нибудь конкретное, над чем можно работать.

– Мы заплатим половину того, что возвращаетназад налоговая служба, и ни цента больше.

– Обсужу это с генеральным прокурором.Остается надеяться, что у него хорошее настроение.

– Передайте ему привет, – бросил Сэнди.

– Три процента, так? – приподнял голову отблокнота Джейнс.

– Так. С двадцать шестого марта девяностовторого года по первое ноября девяносто шестого. Всего выходит сто тринадцатьмиллионов с какой-то мелочью, на которую можно не обращать внимания. Ровнымсчетом сто тринадцать миллионов.

Цифра ласкала слух правительственныхчиновников. Каждый записал ее в свой блокнот. Выглядела она грандиозной.

У кого повернется язык оспаривать сделку,вернувшую налогоплательщикам такие деньги?

Подобная щедрость могла означать лишь одно:украденные девяносто миллионов долларов Патрик успешно куда-то вложил. ЛюдиСпролинга уже занимались предварительными подсчетами. Если Лэниган поместилденьги в банк под, к примеру, восемь процентов годовых, то сумма выросла до статридцати одного миллиона. Десять процентов – это сто сорок четыре миллиона.Свободных от налогообложения, естественно. Много потратить Патрик не мог, такчто в конечном итоге он останется весьма состоятельным человеком.

– Нам внушает некоторое беспокойство также исудебный иск, который вы предъявили ФБР от имени мистера Лэнигана, – сказалСпролинг.

– В ответ на небольшую услугу со сторонымистера Джейнса он будет аннулирован. Эту не слишком важную деталь можнообсудить позже.

– Отлично. Пойдем дальше. Когда ваш клиентбудет готов дать показания большому жюри?

– Когда потребуется. Физически он в состояниисделать это в любое время.

– Мы не намерены откладывать дело в долгийящик.