– Даже по постановлению суда? –поинтересовался Спролинг.

– Я откажусь выполнить его и обжалую в высшейинстанции. Вы ничего не выиграете, джентльмены.

Сидевшим в номере оставалось только признатьпоражение. Это никого не удивило.

– Сколько человек знали об афере? – спросилДжейнс.

– Четверо партнеров фирмы и мистер Арициа. – Внаступившей тишине все ожидали, что Сэнди назовет и имя сенатора, но он этогоне сделал. Заглянув в блокнот, Сэнди продолжал:

– Наше предложение, в сущности, весьма просто.Мы передаем в ваши руки документы и пленки. Патрик возвращает деньги, все доцента. В обмен на это федеральные власти снимают обвинения, и мы имеем делотолько с тем, что предъявит нам штат. Налоговая служба дает согласие оставитьмоего клиента в покое, а его бразильский юрист, мисс Ева Миранда, немедленновыйдет на свободу.

Все это Сэнди выговорил на одном дыхании.Аудитория не пропустила ни слова. Спролинг вел скрупулезную запись.

Джейнс уставился в пол, его лицо ничего невыражало. Остальные тоже сидели с невозмутимым видом, хотя вопросов у каждогоимелось более чем достаточно.

– Сказанное необходимо сделать сегодня, –добавил Сэнди. – Нам всем имеет смысл поторопиться.

– Почему? – спросил Джейнс.

– Потому что мисс Миранда сейчас за решеткой.Потому что вы обладаете всеми полномочиями для принятия решений. Потому что мойклиент сказал: либо до пяти часов пополудни сделка будет совершена, либо оноставит за собой деньги, уничтожит свидетельства и отсидит свой срок в надеждевыйти когда-нибудь на свежий воздух.

Сомневаться в этом было трудно. На сегодняшнийдень Патрик сидел в отдельной, довольно комфортабельной палате, его обслуживалиперсонально.

– Несколько слов о сенаторе, – подал голосСпролинг.

– Отличная идея, – отозвался Сэнди и,приоткрыв дверь, прошептал что-то своему помощнику, который через минуту внес вкомнату стол с двумя колонками и магнитофоном.

Сверившись с записями, Сэнди объявил:

– Запись была сделана четырнадцатого январядевяносто второго года, то есть около трех недель до исчезновения Патрика.Разговор состоялся в его фирме, в помещении на первом этаже, которое прозваликладовкой, где время от времени проводились весьма немноголюдные краткиесовещания. Первым вы услышите голос Чарли Богена, затем Бенни Арициа и ДугаВитрано. Арициа прибыл, как вы сами убедитесь, в весьма дурном расположениидуха.

Подойдя к столу, Сэнди принялся изучать рядыкнопок на панели управления магнитофона. Модель была совершенно новой, колонки– дорогими. Приглашенные с напряженным вниманием следили за его движениями.

– Итак, первым будет Боген, за ним Арициа иВитрано, напомнил Сэнди и нажал кнопку.

Секунд десять в комнате стояла полная тишина,а затем из колонок отчетливо раздались резкие голоса.

* * *

БОГЕН. Мы договорились о гонораре в однутреть, как у нас и принято. Контракт подписан. Об этой трети ты знаешь ужеполтора года.

АРИЦИА. Тридцати миллионов долларов ты незаслужил.

ВИТРАНО. А ты – шестидесяти.

АРИЦИА. Мне нужно знать, как вы разделитеденьги.

БОГЕН. Две трети и одна треть. Шестьдесят итридцать.

АРИЦИА. Нет. Я говорю о тех тридцатимиллионах, которые достанутся вам. Кто сколько получит?

ВИТРАНО. Это не твое дело.

АРИЦИА. Черта с два! Гонорар плачу я, значит,имею право знать, сколько и кому.

БОГЕН. Такого права у тебя нет.

АРИЦИА. А что вы дадите сенатору?

БОГЕН. Тебя это не касается.

АРИЦИА (кричит). Касается! Он целый годзанимался в Вашингтоне выкручиванием рук, давил на моряков, Пентагон иминистерство юстиции. Да он больше проработал над моим делом, чем над своимисобственными!

ВИТРАНО. Не кричи, Бенни, о`кей?

АРИЦИА. Мне интересно, сколько он положит вкарман. У меня все-таки есть право узнать, какими суммами вы ворочаете втихаря,– ведь это мои деньги.

ВИТРАНО. Оставь, Бенни.

АРИЦИА. Так сколько?

БОГЕН. О нем позаботятся, Бенни, не волнуйся.Почему ты принимаешь это так близко к сердцу? Здесь нет ничего нового.

ВИТРАНО. Думаю, ты выбрал нашу фирму именноиз-за связей в Вашингтоне.

АРИЦИА. Пять миллионов? Десять? Дорого он вамобошелся?

БОГЕН. Этого ты не узнаешь.

АРИЦИА. Посмотрим! Я позвоню сукину сыну испрошу его прямо в лицо.

БОГЕН. Звони.

ВИТРАНО. Что с тобой, Бенни? Ты вот-вотполучишь свои шестьдесят миллионов, откуда такая жадность?

АРИЦИА. Избавь меня от нравоучений, особеннопо поводу жадности. Когда я пришел сюда, вы корпели над бумажками за двестидолларов в час, а теперь пытаетесь убедить меня, что потом и кровью заработалитридцать миллионов. Уже и ремонтом занялись, и машины новые заказали. Теперьнастал черед, наверное, яхт и самолетов игрушек для действительно богатыхмужчин. Но все это мои деньги!

БОГЕН. Твои деньги? Мы ничего не перепутали,Бенни? Помоги мне, пожалуйста, разобраться. Ведь твой иск такая же фальшивка,как трехдолларовая банкнота.

АРИЦИА. Да, но он сработал. Это не вы, а ярасставил сети на “Платт энд Роклэнд”.

БОГЕН. Зачем же было нас нанимать?

АРИЦИА. Идиотский вопрос.

ВИТРАНО. У тебя плохая память, Бенни. Тыпришел сюда потому, что нуждался в нашей помощи. Это мы оформили твои претензиив иск, потратив на него четыре тысячи часов рабочего времени, это мы нашли, закакие ниточки нужно было потянуть в Вашингтоне. И ты знаешь об этом, могузаметить.

АРИЦИА. Сенатора необходимо выбросить вон. Этодаст десять миллионов. Еще десять спишите на накладные расходы, и вам, парни,все равно на двоих останется десять.

По-моему, это вполне справедливый гонорар.

ВИТРАНО (смеется). Великолепно, Бенни! Тыполучаешь восемьдесят, мы – десять.

АРИЦИА. Да, а политиков мы пошлем к дьяволу.