– Но он был жив, когда ты исчез?

– Думаю, да.

– Черт возьми, Патрик! День у меня сегоднявыдался длинный, и сейчас я не в настроении играть в игры.

Повернувшись к Сэнди лицом, Патрик оченьвежливо сказал:

– Прошу тебя, не ори. За дверью копы, ониловят каждый звук. Сядь.

– Я не хочу сидеть.

– Пожалуйста.

– Стоя, я лучше слышу тебя. Говори.

Патрик опустил жалюзи, прошел к двери,подергал ручку, а затем выключил телевизор. Устроившись в обычной позе напостели, набросил на согнутые в коленях ноги одеяло и негромко проговорил:

– Я знал Пеппера. Однажды он зашел в хижину ипопросил поесть. Это было перед самым Рождеством в девяносто первом. Он сказал,что живет главным образом в лесу. Я приготовил яичницу с беконом, на которую онс жадностью набросился. Чувствовал себя очень неловко в моем присутствии.Естественно, я заинтересовался. Передо мной сидел ребенок. Пеппер сказал, чтоему семнадцать, хотя по внешнему виду я дал бы меньше. Чистый, прилично одет.Его семья жила километрах в двадцати от хижины. В лесу ему нравилось почему-тобольше. Мы все же разговорились, и я спросил про семью. Печальная история. Доевяичницу, парень был готов идти дальше. Я предложил ему остаться в хижине наночь, однако он решил вернуться в свою палатку.

На следующий день я отправился на оленя, иПеппер выследил меня. Подошел, позвал за собой, показал палатку и спальник. Унего имелась кое-какая кухонная утварь, закопанный в землю дубовый ларь сольдом, лампа и охотничье ружье. Парнишка сказал, что домой не наведывался ужедве недели, потому что мать завела нового дружка, самого мерзкого из всех, чтобыли у нее за последние годы. Я прошел вместе с ним в чащу, где он обнаружилолений солончак. Часом позже мне удалось подстрелить там огромного самца,своего самого крупного. Пеппер сказал, что знает эти леса как собственнуюладонь, и вызвался показать мне лучшие охотничьи угодья.

Через две недели я вновь побывал в хижине.Жизнь с Труди была невыносимой, и выходных мы оба ждали с нетерпением. Оченьскоро подошел Пеппер. Я приготовил какой-то суп, который тут же исчез, – тогдау меня еще был аппетит. Пеппер рассказал, что провел три дня дома и ушел послешумной ссоры с матерью. Чем дольше он говорил, тем раскованнее и естественнеестановился. Узнав, что я юрист, парень тут же выложил мне свои проблемы.Последним местом его работы была заправка в Льюсдейле. Как-то хозяин обнаружил,что в кассе не хватает денег. Поскольку мальчишку считали немного тронутым,решили, что виноват он. Разумеется, Пеппер и пальцем не коснулся этих денег.Так появился еще один повод держаться подальше от людей. Я пообещал емупоговорить с хозяином.

– И с этого все началось, – вставил Сэнди.

– Что-то вроде того. Потом мы еще несколькораз встречались в лесу.

– Уже ближе к девятому февраля.

– Да. Я сказал Пепперу, что полициянамеревается арестовать его, но это было ложью. Никуда я не ходил и ни с кем неразговаривал, просто не мог себе позволить. Но из бесед с парнем у меняскладывалось убеждение: о пропавших на заправке деньгах ему что-то известно.Перепуганный, он во всем полагался только на меня. Мы разбирали с ним возможныеварианты, одним из которых и было исчезнуть.

– Мне слышится в этом нечто знакомое.

– Мать свою он ненавидел. Его разыскивалаполиция.

Но ведь даже напуганный мальчишка не сможетостаток жизни провести в лесах. Пепперу понравилась идея отправиться на запад истать егерем в горах. Мы выработали план. Я листал газеты до тех пор, пока ненаткнулся на жуткую заметку о первокурснике, погибшем во время железнодорожнойкатастрофы в Новом Орлеане. Звали его Джей Палмер.

Я позвонил своему знакомому, занимавшемуся вМайами изготовлением документов, тот выяснил личный номер Джея по кодусоциального страхования, и через четыре дня у меня на руках был полный комплектбумаг для Пеппера: выданные в Луизиане водительские права с весьма подходящейфотографией, номер карточки социального страхования, свидетельство о рождении идаже паспорт.

– Судя по твоему рассказу, все это оказалосьдовольно просто сделать.

– На самом деле еще проще. Потребовалась лишьнекоторая сумма наличными и примитивная работа воображения. Пеппер пришел ввосторг от новеньких документов и предстоящей поездки в горы на автобусе.Честное слово, Сэнди, парень ни секунды не сомневался в том, стоит ли емубросить здесь мать, ни намека на какое-либо беспокойство.

– Это похоже и на тебя.

– Да. Так вот, в воскресенье, девятогофевраля…

– В день твоей смерти?

– Да. Я отвез Пеппера в Джексон, на автобуснуюстанцию, причем напомнил, что он еще может отказаться от этой затеи ивернуться. Но он уже принял решение. Был даже возбужден. Бедняга ни разу вжизни не покидал пределов штата Миссисипи. Путешествие до Джексона было длянего настоящим приключением. Я четко дал ему понять: вполне вероятно, что онбольше никогда не переступит порог родного дома. О матери он не проронил нислова, за всю трехчасовую дорогу – ни звука.

– Куда он намеревался податься?

– Я узнал о небольшом лагере рубщиков леса вОрегоне, уточнил маршруты и расписание автобусов, выписал все это для него ипередал по дороге. Вручив две тысячи долларов наличными, я высадил его измашины за два квартала до автобусной станции. Был почти час дня, и мне нехотелось, чтобы меня кто-то заметил. Последний раз, когда я видел Пеппера, онсо счастливой улыбкой быстро шел вдоль дороги. За плечами у него болталсянабитый рюкзак.

– В твоей хижине нашли его ружье, палатку испальный мешок.

– А куда ему еще было их девать?

– Вот и встал на место очередной кусочекголоволомки.

– А как ты думал? Я предполагал: все решат,что Пеппер сгорел в машине.

– Где он сейчас?

– Не знаю, да и значения это не имеет.

– Я спрашивал не об этом, Патрик.

– Но это и в самом деле не важно.

– Черт возьми, прекрати играть со мной! Если язадаю тебе вопрос, значит, рассчитываю получить ответ.

– А я отвечаю, когда мне хочется.

– Почему ты так уклончив?! – Голос Сэндиповысился почти до крика, и Патрик мгновение помедлил, дав ему возможностьуспокоиться.

Оба перевели дух.