— Мы не можем понять, о чем речь, но дамы страшно ругаются.Слышишь шум? — Габриэль вскинул палец, призывая прислушаться.

Алена прислушалась. В самом деле — вдали вершилась какая-токоммунальная разборка… Неужели это бранятся Марго и мадам де Флао? Боже мой, ивправду говорят: поколения титанов мельчают! Малгожата разбиралась с теми, ктоосмеливался ей перечить, с помощью маузера, не опускаясь до склок и свар…

Ладно, Малгожата. Ты, конечно, порядочная тварь, но тыспасла Зою Колчинскую и Левушку, ты вложила в ее книгу закладку с сердечком… Аеще ты не помрачила ум Габриэля мечтой о сокровище, обладание которым можетпогубить человека. За это тебе многое прощается…

— Кстати, о каком ожерелье идет речь? — спросил Габриэль. —Ты не знаешь, Алена?

Вместе гибель таят и не раз ее приносили…

— Даже не представляю, — сказала наша детективщица, глядя наГабриэля самым невинным, самым правдивым из всех имеющихся в ее арсеналевзглядов.

Продолжая опираться на руку Мишеля, Алена встала.Русалочка.., ну да, Русалочка… Ох, как она ее сейчас понимала, бедную девочку.

— Мишель, ты что-то говорил о лифте?

— Да, здесь есть лифт. А что? Вы хотите подняться наверх?

— Да. Я же так и не видела парк Эриво. Кто знает, доведетсяли мне оказаться здесь снова. Поднимемся?

— С удовольствием, — закивал Мишель. — Avec plaisir!

— Тебе нужно не наверх, а к врачу! — сердито сказалГабриэль. — Что с твоей ногой?! Смотри, как распухло колено!

— К врачу потом. Обязательно, но потом.

— Если хотите, я вас отвезу в Париж, — предложил Антуан.

— Я должен пока остаться здесь, — не глядя на Алену,проговорил Габриэль. — Приехала наконец-то полиция. Мне нужно…

— Я понимаю, — кивнула Алена. — Ничего. Я все равно уезжаю вРоссию.., уже скоро. Через несколько дней.

— Я понимаю, — сказал и Габриэль.

Алена слабо улыбнулась. Ей везло на мужчин, которым ничегоне надо говорить, которые все понимали без слов. И ее понимали! Жаль только,что любить таких мужчин она не могла…

Ну что ж, наверное, Амели сможет любить его так, как он тогозаслуживает.

Вопрос только в том, что важнее: когда любишь ты или когдалюбят тебя?

Но на этот вопрос Алена Дмитриева так и не нашла ответа всвоей жизни…

— Пойдем, Мишель?

— Я подожду внизу, — сказал Антуан, уходя. Габриэль вышелмолча, даже не оглянувшись на Алену.

— Мишель, ты возьми мою сумку и танцевальные туфли, хорошо?— попросила наша героиня. — Когда-нибудь я все же буду танцевать аргентинскоетанго! Пусть не нынче вечером, но буду!

А с кем?..

Поживем — увидим.

Доверчивый мальчик Мишель нагнулся, чтобы поднять сумку, и вэтот момент Алена дотянулась до комода номер семнадцать, на котором так илежало ожерелье.., то ожерелье. Никто из мужчин его не заметил — то ли оттого,что оно было засыпано бусинами, вывалившимися из ящичка номер один, то ли.., толи оттого, что они — мужчины и органически не способны воспринимать такуюерунду, как украшения, когда гремят выстрелы, и взламываются шкафы, иоткрываются потайные дверцы…

Так или иначе, ожерелье так и осталось лежать на комоде, иАлена незаметно сгребла его и сунула во внутренний карман своей широкой юбки.

Мишель подставил своей увечной партнерше руку, согнув еекалачиком, и они неторопливо протопали до лифта, который прятался за изгибомлестницы. Это был типичный французский лифт — тесненькая, обитая красным плюшемкоробочка, в которой едва умещались двое. Только у представителей такойсубтильной нации, как французская, могут пользоваться спросом подобные лифты! Авпрочем, для узкого лифта и шахта нужна узкая, архитектуре старинного замкананосится меньший ущерб. Французы не только субтильны, но и практичны.

Лифт остановился на третьем этаже, и они поднялись помаленькой лестничке (Алена поскрипывала-таки зубами, но держалась стойко!) наузенькую галерею, скрытую выступом крыши.

Здесь было сыро, но капли косого, пронзительного дождя (а онразошелся не на шутку!) сюда не залетали, и Алена несколько мгновений с чистым,незамутненным восторгом смотрела на кудрявые кроны деревьев, на огромный газон— метров двести на двести, никак не меньше! — раскинувшийся внизу, на озябшуюмраморную нимфу около бассейна, казавшуюся отсюда, с высоты, совсем маленькой…

Да, подходящее местечко для ее замысла! Осталось одно —как-то умудриться спровадить отсюда Мишеля. Под каким бы предлогом его услать?

И вдруг в кармане у Мишеля зазвонил мобильный телефон.

— Алло? Да, maman! Кажется, у меня. Тебе он нужен прямосейчас? Хорошо, бегу!

Мальчишка отключил телефон и с виноватым выражениемповернулся к Алене:

— Элен, вы меня извините, а? Можно, я вас оставлю буквальнона пять минут? Я унес ключ от нашего «магазина», чтобы открыть комнату мадамЗерван…

— За что я тебя буду всю жизнь благодарить, — серьезносказала Алена.

— Да ну! — смешался Мишель. — Всегда готов к услугам! Avecplaisir! Но ключ срочно нужен maman. Я отнесу его и вернусь, вы не возражаете?

— Конечно, конечно, — торопливо пробормотала Алена, едва недобавив тоже — «avec plaisir!».

Мишель убежал.

Повезло! Пока он спустится, пока поднимется… Пять минут уАлены точно есть, но лучше времени не терять.

Она вытащила из кармана ожерелье и принялась резкимидвижениями срывать камни с крючочков, на которые их терпеливо нанизала МаргоЗерван. Оборвать, конечно, легче, чем нанизать. И вот уже камни стали неожерельем, а просто пригоршней драгоценных искорок. Похоже на пригоршнюразноцветных ягод… Довольно-таки ядовитых ягод, между нами говоря!

Алена держала камни в левой руке, а правой брала по одномуи, широко размахнувшись, швыряла с балкона во все стороны света: на север, наюг, на запад, на восток, на северо-восток и северо-запад, на юго-восток июго-запад, на северо-северо-восток и северо-северо-запад, на юго-юго-восток июго-юго-запад, на северо-восток-восток, на северо-запад-запад, наюго-восток-восток, на юго-запад-запад…