— Слышите или нет? — вопил он уже через пять минут. — Вот так, полтона ниже, потом выше и — меняем тембр! Катя, попробуй! Э! И не смейтесь, у предыдущих не лучше! Эвелина, надежда моя, ну ты же училась в музыкальной школе! Ну! О! Слышите?! Вот что значит училась! Так, это поправимо: чтоб за месяц прогнали все гаммы — или что там требуется, Олеся в курсе…

Он внезапно замолчал и озадаченно нахмурился.

— Могли бы… — пробормотал он. — Могли бы… театральный фестиваль «Школьная весна», к примеру… вы видели хоровод степнячек? Это ярко, это взрыв красок, песня и танец… Да, это как степь весной — вся в алых маках до горизонта! И вот с хоровода степнячек начинается баллада о бродячем певце по имени… да, тогда его и назвали Чёрный Аркан… О чём поют? А… да о чём могут петь девки? Вроде как о цветах, о весне — на самом-то деле, конечно, о любви! Ну, это модуляциями голоса выражается, я вас научу как-нибудь…

И он с ходу рассеянно запел, вспоминая звонкие переливы мелодии… и как тогда танцевала Аллия. Или не Аллия? Такая же страстная, гибкая, быстрая — девушка-вихрь! Он для пробы изогнулся, как она когда-то, в ином мире, в иные времена; крутнулся, смерчем прошёлся по пятачку у доски… ха, а ведь получилось! Совершенно неожиданно низко запел-загудел аккордеон — Олеся удивительно точно попала в мелодию — а ведь вовсе не для аккордеона она создавалась…

Красивую все же о нём сложили балладу! Хотя и неправда от первого до последнего слова. Вовсе он и не отказывался от любви прекрасных девушек ради великой цели! Ну, тем притягательней для юных восторженных сердец. Он пропел её всю. И показал танцы: и буйные пляски степнячек, и технически очень сложный смерч с кинжалами — и даже требующий большой гибкости ломкий танец девушки-тени… И даже сцену прощания удалось изобразить: три рослые старшеклассницы почему-то согласились выйти к доске и неумело, но с энтузиазмом и смешинками в глазах пропели знаменитое на всю Степь «кто ты?» во всех шестнадцати вариантах. А он, как и полагалось по балладе, не ответил и пошёл прочь. Есть такой приём в пантомиме — ходьба… И содрогнулись миражи-холмы от сдержанной мощи степной молитвы: Напои меня, степь…

И растерянные девчонки вдруг поняли, что вот это все — всерьёз! Ещё бы не понять! Искусство — великая сила!..

Он остановился и угрюмо замолчал. Каким же идиотом он тогда был! И не исправить, не вернуть! И в классе чего-то тишина гробовая…

— Идите, ребята, — устало сказал он. — Все, урок закончен. А? Возжелали научиться? Ну… как знаете. Тогда к следующему занятию — с нотными тетрадями. А то знаю я вашу дырявую память, сам такой…

— Так… звонка же не было! — заикнулась Олеся Михеевна.

— Ну и что? Пара минут до звонка. Они тихо пройдут до раздевалки — и не станут толкаться с малышнёй в очереди. Не к лицу взрослым, по сути, людям толкаться у раздевалки с малышнёй и ругаться за первоочередность. Не человечно как-то. Не так ли?

— На следующем занятии осваиваем балладу? — с надеждой спросила Эвелина.

Музыкальное образование, понятно. Ей это действительно интересно. Хорошая она девочка, оказывается…

— А что же ещё? — буркнул он. — Распоемся, разомнёмся — и вперёд, к вечной славе!

— Угу…

В тишине опустевшего класса он обернулся к скромно сидящей с аккордеоном на коленях учительнице. Надо было как-то извиняться за сорванный урок.

— Ну и что, что у тебя они не шумели? — безрадостно сказала она. — Зато ты сам шумел — на другом этаже слышно! И… урок не по плану провёл! Ни опросов, ни оценок, ни творческих заданий… И вообще не по программе! И дешёвую популярность зарабатываешь, с урока раньше отпускаешь! А они сейчас школу разнесут, а везде уроки! И… а чего ты молчишь?

А что он должен был сказать? Сколько раз уже он слышал подобные обвинения в самых разных мирах! И никого нигде особенно не волновали его объяснения, а волновало только, как бы побольнее уязвить, уличить в непрофессионализме… Что ж, он готов пройти этот путь до конца ещё раз. Ха, непрофессионализм! Да традиции именно через искусство и передаются лучше всего! И там же, кстати, и зарождаются… Но кто бы чего понимал на Земле в функциональных особенностях традиций! Здесь и науки соответствующей нет!

— Ой… а как? — вдруг беспомощно спросила Олеся Михеевна. — А как следующее занятие вести? Я же не очень-то в музыкальном строе речи… первый раз слышу…

— Распевка, — напомнил он. — Нотная грамота. Основы, в общем. А потом я подойду, не беспокойся.

— Ага! — жалобно сказала девушка. — А баллада? Я же мелодии не запомнила!

— Да напою я…

— И там слова есть странные!

— И переведу…

— А голоса где такие взять?!

— Все сделаем, — терпеливо сказал он. — Диапазоны сузим. Фиоритуры уберём нафиг. Танцы упростим, как для калек. И всё будет в шоколаде. Ты не бойся.

— Ага! — сказала Олеся Михеевна. — А они опять шуметь станут…

— Успокою! И упокою! Я ли не психолог-модератор?!

— А вот…

А он смотрел на неё и чётко понимал, что вот этой миниатюрной куколке никакие курсы психологов-модераторов не нужны: она и так превосходно манипулирует, на одной интуиции!

Она осторожно высвободилась из ремней аккордеона, встала и подошла по своей странной привычке вплотную.

— Я заметила, — тихо сказала она, — что ты не просто много знаешь и умеешь. Ты же… знаешь больше, чем взрослый? Больше, чем доступно человеку, да? И у меня уже возник вопрос! А… ты, собственно, кто?

Что ж, это случалось время от времени. Иногда близкие знакомые задавали этот вопрос. Ну, у него было испытанное средство: он говорил правду, на него жутко сердились за вранье и отвязывались.

— Я бессмертный, — сообщил он, подумав для приличия.

— Ух ты! — восхитилась Олеся Михеевна, поверив сразу и бесповоротно. — Классно!

— И ещё я живу в разных мирах… одновременно, — неуверенно продолжил он.

— Класс!!!

Он почувствовал себя полным идиотом и зачем-то взялся оправдываться:

— Но я действительно бессмертный! Хотя, конечно, умираю, как и все, и даже чаще и быстрее, если честно…

Юная учительница легко приложила пальчики к его губам, и он послушно замолчал.

— Вовчик, ты не говори больше ничего! — попросила она умоляюще. — Давай я сначала свыкнусь с тем, что уже услышала, ага? У меня и так каша в голове! Я вообще рядом с тобой чувствую себя почему-то полной дурой!

И тут скрипнула дверь. Они испуганно оглянулись: в дверях стоял Валух и круглыми от изумления глазами смотрел, где именно находятся музыкальные пальчики учительницы!

Олеся Михеевна покраснела и спрятала руки за спину.

— Блин… — обречённо сказал он.

— Вован, ты, конечно, супер и все такое, но… выдь в коридор на айн момент? — заторопился Валух.