– Недавно люди, которых ты подбирал для наружногонаблюдения, пропустили важную встречу объекта. И не только пропустили, но и непризнались в этом вовремя, обманули нас, выдав ложную информацию. Это никуда негодится, Натик. Как такие люди могли оказаться в наших рядах? Кто их нанимал?

– Я выясню, кто их нанимал, – пообещалРасулов. – Но я говорю тебе, Арсен: этого не может быть. Они не моглипропустить передвижения объекта и не могли солгать. Я в это не верю.

– И тем не менее это факт, – вздохнулАрсен. – Я сам не поверил, когда узнал.

– Может быть, тебя обманули? – рискнулпредположить Расулов.

Бровки Арсена, редкие и седенькие, взлетели вверх.

– Кто? Кто и зачем мог это сделать?

– Тоже верно, – согласился Натик. – Некому инезачем тебя обманывать. Какие еще проколы были?

– Те, кого ты набираешь в группу устрашения, тожеоставляют желать много лучшего. Они считают себя такими умными и опытными, чтопозволяют себе действовать без команды. Не спорю, действуют они вполнеграмотно, у меня в этом плане претензий нет. Но без команды! А кому, как нетебе, Натик, знать, как опасен в нашем деле человек, позволяющий себедействовать без команды. Он одним фактом своего существования ставит под угрозувесь наш механизм.

– Что конкретно сделали эти люди?

– Один раз они имитировали покушение на кражу,разрезали сумку у нашего объекта. Объект испугался, что едва не лишился денег ислужебного удостоверения. Конечно, испуг был нам на руку. Но самовольныедействия! В другой раз твои люди залезли в квартиру объекта и сделали так, чтообъект об этом узнал. Тоже грамотно, но ведь их никто не посылал. Натик, мнебольно говорить об этом, но похоже, что с годами ты утратил чутье, ты пересталруководить своим аппаратом. Может быть, ты устал? Может быть, ты нуждаешься вотдыхе?

Расулов помолчал, покрутил в пальцах малахитовые четки, скоторыми никогда не расставался.

– Я ценю твою заботу о моем здоровье, Арсен, –наконец произнес он, – и ценю твою деликатность. Ты прав, мне пора напокой. Приводи того, кто меня заменит, я передам ему все дела. У тебя естьчеловек на примете?

– Виктор, – ответил Арсен, тщательно скрываяохватившую его радость от столь удачного разрешения трудной проблемы. –Витя Тришкан.

– Что ж, – Натик пожевал губами, что-то прикидываяи словно пробуя собственные мысли на вкус, – неплохой выбор. Он молод,энергичен, предан делу. Но я хочу, чтобы ты понял, Арсен: если у меня случаютсяпроколы с кадрами, то только лишь потому, что у Виктора случаются проколы синформацией. Моя задача – определить круг вопросов, ответы на которые я хочуполучить, прежде чем приму решение о вербовке. На основании ответов напоставленные мной вопросы я составляю мнение о характере человека, о егоспособностях и склонностях. Но ответы на мои вопросы мне приносит Виктор,поскольку именно он отвечает у нас за информацию. И если я принял неверноерешение, значит, информация, поступившая от Виктора, оказалась некачественной.Это я говорю не для того, чтобы оправдаться, и не для того, чтобы разжалобитьтебя. Я ухожу от дела, это решено. Но вряд ли Виктор окажется лучше меня. Ипотом, если он сядет на кадры, кто займется информацией?

– А вот об этом я хотел как раз попросить тебя, –улыбнулся Арсен. – Считай, что это твое последнее задание. Найди мнечеловека, который заменит Виктора, и тогда я уйду на заслуженный отдых следомза тобой.

– Ты? – вытаращил глаза Расулов. – Тыоставишь дело? Но оно же погибнет без тебя.

– Не погибнет, – усмехнулся Арсен. – Непогибнет, если во главе его будет стоять тот, кого я хочу на это местопоставить. Человек жесткий, четкий, обладающий ясным умом, аналитическимиспособностями и превосходной памятью, человек, который никогда не забываетпричиненного ему зла и не умеет прощать. Майор милиции, образованиеуниверситетское, юрист. Тринадцать лет практической работы, в том числеоперативной.

Расулов долго смотрел в окно, а пальцы его, мерноперебиравшие четки, словно жили своей отдельной жизнью. Наконец он перевелглаза на Арсена.

– Каменская, – сказал он, и в голосе его не былослышно вопросительных интонаций. – Что ж, это хорошее решение. Ноневыполнимое.

– А это мы еще посмотрим, – холодно улыбнулсяАрсен, помолчал и повторил совсем тихо: – Еще посмотрим.

* * *

Несмотря на усиливающуюся слабость и непонятное недомогание,проснулся Юрий Оборин в превосходном настроении. Ночью ему приснилось, что идетзаседание совета, на котором он, Оборин, защищает свою кандидатскуюдиссертацию. Во сне Юрий полностью произнес десятиминутное вступительное слово,в котором изложил актуальность постановки проблемы, цели и задачи исследования,основные результаты и выводы, а также положения, выносимые на защиту.Проснувшись, он понял, что все формулировки, над которыми он ломал головустолько дней, наконец отточились и выкристаллизовались, общая схема работыстала понятной, логичной и стройной, и отныне можно просто садиться и писатьтекст, практически не останавливаясь и ни над чем не задумываясь.

Когда Сережа принес в девять часов завтрак, Юрий сотвращением посмотрел на тарелку. Там лежали хрустящие поджаренные гренки избелого хлеба, которые еще вчера он с таким удовольствием намазывал маслом иджемом. Сегодня вид горячего хлеба положительных эмоций у него не вызывал. Вялопоковырявшись своей любимой привезенной с Кипра ложечкой в баночке с йогуртом,он залпом выпил микстуру и попросил принести чай вместо кофе.

– У меня сильная тахикардия, – объяснил онСереже. – Не хочу провоцировать.

Позавтракав, Оборин уселся за работу и так увлекся, чтострашно удивился, когда услышал, как щелкнул замок. Оказывается, уже три часа,и медсестра Юля принесла обед. Она была такая цветущая и сияющая, что Юрийневольно залюбовался ею.

– Наверное, ваш муж доволен, что вы теперь по ночам недежурите, – заметил он, глядя, как Юля расставляет на столике тарелки иприборы. – Вы и выглядите совсем по-другому.

– Надо думать, – откликнулась медсестра. –Ночные дежурства замужним женщинам противопоказаны, особенно если у нихревнивые мужья. Бессонная ночь – просто детский лепет по сравнению с тем, чтоприходится выдерживать дома. Слава богу, с моим мужем в этом плане проблем нет.

– Вам повезло, не то что Ольге.

– Ольге? – обернулась к нему Юля. – Ну чтовы, Александр Иннокентьевич – милейший человек. Насколько я знаю, он ни разу завсю супружескую жизнь не устроил Оле ни одной сцены. Неужели она вам жаловаласьна мужа?

– Нет, – ответил Оборин внезапно пересохшимигубами. – Я имел в виду не медсестру Решину, а одну свою знакомую. Ее тожезовут Ольгой.

– Чем порадуешь?

– Да ничем, все тихо более или менее.