Он протянул длинную руку, отодвинул ящик в столе и вынул оттуда деревянную лягушку.

— Обожаю изделия Сяол… Бирюзы. Они гладкие и приятно пахнут. Понюхай.

Он протянул лягушку к самому носу, и Йеча сделал глубокий вдох. Пахло сосной, смолой, лаком и кое-чем явно химозным, отчего, кажется, перед глазами стало немного плыть и в голове точно запузырилось.

А потом он понял, что ему не показалось.

— Я же помню, что ты у нас чувствительный, — пояснил Лист, открыв лягушку и вдохнув порошок. — А мне наркотики помогали, особенно когда не оставалось сил или кончались идеи. Или когда — напротив — хотелось расслабиться. Как сейчас.

— Ну ты мразь… — Йеча присел на корточки, чтобы не упасть.

— Ты слишком напряжён, — Лист схватил его за воротник и перетащил на матрас. — Давай поговорим? Мы двадцать лет даже не писали друг другу писем. И сильно сомневаюсь, что это из-за забывчивости.

— Я… — начал Йеча, но запнулся, ещё привыкая к новому для себя состоянию и преодолевая мысль, что ему впихнули наркотики, сделав его беспомощнее. Разумеется, Лист это специально. — Я искал свой путь. Мне надо было как-то жить дальше — без сестры, без тех, кто называл себя моими друзьями…

— И ты не придумал ничего лучше, чем стать учителем по маханию огромными ножами?

Йеча задумался, будет ли Листу интересно слушать про преследовавших его мечников из "Тигра" и других школ, про Джеймсона, про Йонту и снова про мечников. Про то, что ему пришлось пережить ради своей несогласованной Берлоги, которую два раза даже сжигали, но деревня снова отстраивала её. Конечно, для Листа это всё ерунда по сравнению с его княжеством.

Неожиданно Лист засмеялся и дёрнул его за нос.

— Да не хмурься ты! Я, ебать меня веткой, живу в Пределе, где полно всяких дешёвых головорезов. И они тебя боялись! Понимаешь? Им пытались тебя заказать — кто-то из людей обычно, — но они отказывались сразу. Хотя кто-то соглашался.

— О-о-о… — вспомнил Йеча. — А я думал, это были воры…

— Ага. Головы воруют.

Они немного помолчали, Йечу при этом шатало.

— А ты вправду прилетел верхом на слепом драконе и сразился с бандитами в два раза выше тебя ростом ради меня? — неожиданно спросил Лист.

Йетиманси отвернулся.

— Я рассматривал вариант взорвать всех.

— И меня?

— Особенно тебя. Чтобы Такамагахара не получила твои мозги. Тогда бы мы были бы обречены. — Йеча чувствовал, что тело опять наполняется столь пугающим его жаром.

Тут Лист внезапно перегнулся, и чёрные глаза проникли в глубины самого существа Йечи, а дыхание пощекотало вибриссы.

— Если бы иного выхода не оставалось, ты бы убил меня?

Йеча ясно представил: его окружили огромные тёмные силуэты, он не видит их лиц, зато видит клинки. Они испачканы его кровью. Ци истощено, сил нет, уйти уже не удастся. Но главное, что все ученики в безопасности… Связанный Лист лежит рядом, у Йечи пара секунд, чтобы сорвать планы Такамагахары. Он заносит палаш — и не может опустить руку. А дальше катана рассекает ему череп и всё сущее сгорает в огне и боли.

Почему это так явственно? Из-за наркотика?

— Эй, ты здесь? — спросил Лист откуда-то из глубины.

— Нет… — пробормотал Йеча. — Не смог бы… Только не мечом…

Лист широко осклабился, показывая острые зубы.

— Это очень приятно! Потому что я-то тебя убью!

Йеча видел дротики, но ничего не мог сделать. Разум отключился раньше.

— Какого?..

Лист встал, чтобы запереть дверь.

Он не вспорол йетиманси живот, не пронзил сердце и не перерезал горло. Просто разорвал верёвку, стягивающую волосы Йечи, чтобы они рассыпались по матрасу и полу, и пригвоздил рукава его кимоно. Мастер клинков дао лежал с зафиксированными руками, не понимая, как ему выйти из такого положения, не разрывая одежду и никого не травмируя.

Лист вернулся и заработал быстро, так что вскоре в стороне от матраса лежали даже некоторые бинты, не говоря о штанах и обуви.

Наркотик туманил разум, и Йеча понял, что происходит, только когда Лист начал снимать одежду с себя, заодно показывая в сохранности свою татуировку и следы ловкости рук Эмань.

— Лист, не надо! — испугался Йеча. — Твои раны ещё не зажили, да и мне…

— Чего тебе? — мелко дрожа, глухо спросил Лист, кожа которого начинала покрываться сизоватым румянцем, оттеняющим зеленоватые пятна, полосы от скальпеля и старые шрамы. Правда, Йеча уже смотрел немного ниже, и от этого ему становилось только ещё более жутко. Конечно, ведь подлесники в полтора раза выше йетиманси и соответствующие органы у них также больше.

— Мне нельзя… — выдохнул Йеча. — Жёсткие стили требуют воздержания, поэтому я уже много лет… Ай!

Лист, прижав его руками слегка укусил за грудную мышцу, а дальше его длинный тёмный язык начал метаться по коже, проводя по следам от нити, задерживаясь на сосках (которых у йетиманси было три пары, но две нижние были сильно редуцированы, потому что у них уже не рождалось по пять-шесть детёнышей разом).

— Но я… ых! не смогу сражаться…

— Ты сейчас сражаешься со мной, — низким возбуждённым шёпотом отвечал Лист, спускаясь ниже.

— Умоляю, я не хочу кусаться или бить тебя ногами, перес… А-а-ах…

Лист провёл когтем от пупка вниз.

— Если хочешь бить — бей, меня так тоже устроит…

Попытка ударить ногами провалилась, потому Лист прижал их коленями.

— Это ненормально, нам не стоит… — снова начал Йеча, хотя ему снова казалось, что он варится в кипятке, но только ему не дают всплыть, чтобы глотнуть воздуха, и он заживо распадается на бульон, задыхаясь и захлёбываясь водой, вот только это не вода. Врать себе бесполезно: он очень хочет повторить то, из-за чего их тогда чуть не убили. Только без последствий.

— Быть вместе после того раза? — Лист поднял голову. — Нам уже тогда было похуй, что мы два разных вида. Эти пизданувшиеся человеки говорят, что иномирцы их делают грязными, но никто не заставляет человечишек их ебать, потому что от этого не будет ни детей, ни последствий! А если ты не расслабишься, то тебе будет также больно, как тому человечишке, которому я затем вырвал глаза и сожрал их.

Когда Эмань спустя примерно полчаса искала Листа, чтобы как раз сделать ему деловое предложение, то услышала странные звуки, как будто кого-то убивают, пытаясь разрезать пополам тупым ножом.

Потом прокралась до двери, прорезала в бумаге щёлку и поняла, что не убивают, а наоборот. Причём в её обожаемых комиксах таких страстей и близко не было.

"Ксенофилы ебучие", — прыснула она в кулак и тихонечко развернулась обратно,