Падая, он успел заметить, что над ним навис какой-то бледныйпризрак и что в руке у этого призрака пистолет. В следующую секунду в глазахпотемнело, и он потерял сознание.

Софи Невё хоть и работала в силовых структурах, но досегодняшнего дня ей не доводилось оказываться под прицелом пистолета. Пистолет,в дуло которого она сейчас смотрела, сжимала бледная рука огромного альбиноса сдлинными белыми волосами. Он пожирал ее маленькими красными глазками, и взглядэтот был просто ужасен: преисполнен злобы и ненависти. Одетый в шерстянуюсутану, подпоясанную грубой веревкой, альбинос напоминал средневекового монаха.Софи понятия не имела, кто он такой и откуда взялся, но чувствовала: подозренияТибинга относительно участия в этой истории Церкви оказались не столь уж беспочвенными.

– Вы знаете, за чем я пришел, – произнес монах страннымглухим голосом.

Софи с Тибингом сидели на диване, подняв руки, как велел имнападавший. Лэнгдон лежал на полу и тихо стонал. Монах перевел взгляд накриптекс, который Тибинг держал на коленях.

– Вам все равно его не открыть, – с вызовом произнесТибинг.

– Мой Учитель очень мудр, – ответил монах и подошелближе, продолжая держать Тибинга и Софи на мушке.

Интересно, подумала Софи, куда запропастился слуга Тибинга?Неужели не слышал, как Роберт рухнул на пол?

– И кто же он, ваш учитель? – спросил Тибинг. –Возможно, мы сможем с ним договориться… за определенную сумму.

– Грааль бесценен. – Монах придвинулся ближе.

– У вас на ноге кровь, – спокойно заметил Тибинг икивком указал на правую лодыжку монаха, по которой стекала струйкакрови. – И вы хромаете.

– Как и вы, – ответил тот и указал на металлическиекостыли, прислоненные к дивану рядом с Тибингом. – А теперь отдайте мнекраеугольный камень.

– Вам известно о краеугольном камне? – удивился Тибинг.

– Не важно, что мне известно. А теперь встаньте, толькомедленно, и передайте его мне.

– Но мне не так-то просто встать.

– Вот и славно. Желательно, чтобы никто не делал резкихдвижений, это в ваших же интересах.

Тибинг взялся правой рукой за костыль, продолжая сжимать влевой цилиндр. Затем с трудом поднялся, выпрямился и, не выпуская тяжелыйцилиндр из руки, неуверенно оперся о костыль.

Монах, продолжая целиться в голову Тибинга, подошел ещеближе, теперь их разделяло всего несколько футов. Софи беспомощно наблюдала затем, как мертвенно-белая рука потянулась к сокровищу.

– У вас все равно ничего не получится, – сказалТибинг. – Только достойный может вскрыть этот тайник.

Один Господь Бог решает, кто достойный, а кто – нет, подумалСайлас.

– Он очень тяжелый, – сказал старик на костылях. Рукиего дрожали. – Берите быстрее, или я его уроню! – И он покачнулся.

Сайлас быстро шагнул вперед, намереваясь забрать камень, нов этот момент старик потерял равновесие. Один из костылей выскользнул из руки,и старик начал валиться вправо. Нет! Сайлас рванулся вперед, пытаясь подхватитькамень, и опустил ствол пистолета. Старик, словно в замедленной съемке,продолжал падать вправо, а потом резко взмахнул левой рукой, и каменный цилиндрвыскочил у него из руки и упал на диван. В ту же секунду металлический костыльописал в воздухе широкую дугу и врезался в ногу Сайласа.

Дикая боль пронзила все его тело. Костыль задел подвязку сшипами, они впились в кровоточащую рану. Скорчившись от боли, Сайлас медленноосел на колени, отчего шипы подвязки еще глубже впились в плоть. При падениион, видно, задел спусковой крючок. Грянул оглушительный выстрел, но, посчастью, пуля угодила в потолочное перекрытие. Не успел Сайлас вскинуть пистолети произвести еще один выстрел, как женщина изо всех сил ударила его ногой вчелюсть.

Стоявший у ворот имения лейтенант Колле слышал выстрел.Приглушенный хлопок вверг его в тихую панику. Он уже смирился с тем, что Фаш поприезде получит все лавры за поимку Лэнгдона. Но тут Колле испугался, как быФаш не выставил его перед специальной министерской комиссией виновным впренебрежении долгом офицера и полицейского.

В частном доме воспользовались огнестрельным оружием! А тыторчал у ворот и ждал?..

Колле понимал, что возможность мирного разрешения ситуацииминовала. Он также понимал, что, если простоит у ворот хотя бы еще секунду, непредпринимая никаких действий, вся его карьера пойдет прахом. И вот,примериваясь взглядом к железным воротам, Колле принял решение.

Лэнгдон тоже слышал выстрел. В затуманенном сознании онпрозвучал словно где-то вдалеке. Он также слышал чей-то крик. Свойсобственный?.. Затылок ломило от невыносимой боли, казалось, в черепе кто-топросверливал дырку. Где-то рядом говорили люди.

– Где ты был, черт побери? – орал Тибинг. В комнатуворвался дворецкий:

– Что случилось? О Господи, Боже ты мой! Кто это? Я вызовуполицию!

– Дьявол! Чтобы никакой полиции! Лучше займись делом. Сделайчто-нибудь, чтобы утихомирить этого монстра.

– И льда принесите! – крикнула вдогонку Софи.

Тут Лэнгдон снова отключился. Потом опять голоса. Какое-тодвижение. И он понял, что сидит на диване. Софи прижимает к его голове пакет сольдом. Голова болит просто ужасно. Наконец в глазах у него прояснилось, и он увиделтело на полу. Это что, галлюцинация?.. Да вроде бы нет. Огромный альбинос вмонашеской сутане, руки и ноги связаны, рот заклеен куском скотча. Подбородокразбит, сутана над правым бедром пропитана кровью. И он, похоже, приходит всебя.

Лэнгдон осторожно повернулся к Софи:

– Кто это? Что здесь произошло?

Над ним склонился Тибинг:

– Вас спас от гибели рыцарь, гарцующий на коне по кличкеАкме Ортопедик.

Что? Лэнгдон попытался выпрямиться. Софи нежно дотронуласьдо его плеча:

– Погодите, не спешите, Роберт.

– Похоже, – заметил Тибинг, – я только чтопродемонстрировал вашей очаровательной приятельнице преимущества своегоплачевного состояния. Калек не следует недооценивать, друг мой.

Сидевший на диване Лэнгдон не сводил глаз с распростертогона полу монаха, пытаясь сообразить, что же все-таки произошло.

– На нем была подвязка, – прошептал Тибинг.

– Что?

Тибинг указал на валявшуюся на полу окровавленную плетенуюполоску, утыканную шипами:

– Пояс для самобичевания. Он носил его на бедре. Я хорошоприцелился.