– Вы готовы оплатить междугородний звонок от РобертаЛэнгдона?

Немного озадаченный Джонас включил настольную лампу.

– Э-э… да, конечно.

В трубке послышался щелчок.

– Джонас?

– Роберт? Мало того что разбудил меня, так еще заставляешьплатить?

– Ради Бога, прости, – сказал Лэнгдон. – Будукраток. Поверь, мне это очень важно. Та рукопись, что я тебе передал. Ты уже…

– Извини, Роберт. Знаю, что обещал переслать ее тебе на этойнеделе с редакторскими поправками, но страшно замотался и все такое. В понедельникты ее точно получишь, обещаю.

– Да нет, дело не в редактуре. Я хотел узнать, рассылал литы копии для издательской рекламы без моего ведома?

Фаукман колебался, не зная, как лучше ответить. Последняярукопись Лэнгдона, исследование в области истории поклонения богине, включаланесколько разделов о Марии Магдалине, которые могли вызвать, мягко говоря,недоумение. Хотя весь этот материал был подкреплен документами, там же имелисьи ссылки на других авторов, Фаукман не собирался выпускать книгу Лэнгдона безпо крайней мере нескольких отзывов видных историков и искусствоведов. Джонасвыбрал десять самых известных имен ученых и разослал всем полные копии рукописис вежливыми сопроводительными письмами, в которых просил написать несколькострок на обложку. По своему опыту Фаукман знал: большинство людей с радостьюхватаются за любую возможность увидеть свое имя на обложке книги, пусть даже ичужой.

– Джонас! – окликнул его Лэнгдон. – Так тырассылал копии рукописи или нет?

Фаукман нахмурился, понимая, что Лэнгдон далеко не ввосторге.

– Рукопись готова к изданию, Роберт. Просто хотел удивитьтебя шикарной рекламой на обложке.

Пауза.

– И одну копию ты послал в Париж, куратору Лувра?

– Ну и что тут такого? Ведь в твоей рукописи неоднократноупоминаются экспонаты его коллекции, его книги входят в библиографическийсписок, к тому же у парня прекрасная репутация, что немаловажно для продажикниги в другие страны. Соньер не какой-нибудь там дилетант.

Снова молчание на том конце линии.

– Когда ты ее послал?

– Примерно месяц назад. Ну и упомянул, что ты сам скоробудешь в Париже, предложил вам двоим встретиться, поболтать. Кстати, он тебе незвонил? – Фаукман умолк, потер глаза. – Погоди-ка, ты вроде бы долженбыть в Париже прямо на этой неделе, верно?

– Я и есть в Париже.

Фаукман резко сел в постели:

– Так ты звонишь мне за мой счет из Парижа?

– Вычтешь из моего гонорара, Джонас. Ты получил какой-нибудьответ от Соньера? Ему понравилась рукопись?

– Не знаю. Ничего от него не получал.

– Ладно, все нормально. Мне надо бежать. Ты многое мнеобъяснил. Спасибо.

– Послушай, Роберт…

Но Лэнгдон уже отключился. Фаукман повесил трубку иудрученно покачал головой. Ох уж эти авторы, подумал он. Даже самые умные изних совершенно сумасшедшие.

Лью Тибинг, ставший свидетелем этого разговора, высказалпредположение:

– Роберт, вы только что говорили, что написали книгу,затрагивающую интересы тайного общества. И ваш редактор послал копию рукописичлену тайного общества?

– Получается, что так, – ответил Лэнгдон.

– Роковое совпадение, друг мой.

Совпадения тут ни при чем, подумал Лэнгдон. Положительныйотзыв Жака Соньера на книгу о поклонении женскому божеству означал не толькокоммерческий успех. Это подразумевало причастность к ее рекламе такойорганизации, как Приорат Сиона.

– Вот вам вопрос на засыпку, – усмехаясь, сказалТибинг. – Вы как там высказывались в адрес Приората? Положительно илиотрицательно?

Лэнгдон сразу понял истинную подоплеку этого вопроса. Многихисториков интересовало, почему Приорат до сих пор держит документы Сангрил втайне. Кое-кто из них догадывался, что документы могут потрясти основысовременного мироустройства.

– Я никак не комментировал позицию Приората.

– Так, значит, вообще не упоминали?

Лэнгдон пожал плечами. По всей вероятности, Тибинг былсторонником опубликования документов.

– Я просто изложил историю братства. Охарактеризовал Приораткак современное общество культа женского начала, как хранителей Грааля идревних документов.

Софи повернулась к нему:

– А о краеугольном камне упоминали?

Лэнгдон поморщился. Упоминал. И неоднократно.

– Я говорил о краеугольном камне лишь в качестве примера,характеризуя усердие, с которым Приорат будет защищать документы Сангрил.

Софи была потрясена.

– Думаю, это объясняет слова деда: «P. S. Найти РобертаЛэнгдона».

Но сам Лэнгдон подозревал, что Соньера заинтересовало в егорукописи совсем другое. Впрочем, он предпочитал обсудить это Софи наедине.

– Так, значит, – сказала Софи, – вы все-такисолгали капитану Фашу.

– О чем это вы? – спросил Лэнгдон.

– Вы сказали ему, что никогда не переписывались с моимдедом.

– Я и не переписывался! Это редактор послал ему копиюрукописи.

– Вдумайтесь хорошенько, Роберт. Если капитан Фаш не найдетконверт, в котором ваш редактор переслал ему рукопись, он неизбежно сделаетвывод, что ее прислали вы. – Она на секунду умолкла. – Или, что ещехуже, что вы передали ее ему лично, из рук в руки. И опять же солгали.

И вот наконец «рейнджровер» очутился на аэродроме Ле Бурже,и Реми подъехал к небольшому ангару в дальнем конце взлетной полосы. При ихприближении из ангара выскочил встрепанный мужчина в помятом комбинезоне цветахаки, приветственно взмахнул рукой и отворил огромную металлическую дверь. Вангаре стоял изящный реактивный самолет белого цвета.

Лэнгдон не сводил глаз с блестящего фюзеляжа.

– Так это и есть Элизабет?

Тибинг улыбнулся:

– Да. Перемахивает этот чертов Канал[62] какнечего делать.

Мужчина в хаки поспешил к ним, щурясь от яркого света фар.

– Почти все готово, сэр, – сказал он с сильныманглийским акцентом. – Прошу прощения за задержку, но вы застали меняврасплох и… – Тут он осекся: из джипа вышли сразу несколько человек. Онвопросительно взглянул на Софи и Лэнгдона, потом – на Тибинга.