– Не уходи далеко, ладно? – попросил со значением.

Кивнув, я направилась к девочкам, вокруг которых собралась толпа из воинов и врачей. Бузила Трима, наотрез отказывалась разлучаться с сестрами. Физически Эльта и Фейли не пострадали, но морально… Обеих трясло, обе вцепились друг в дружку и не могли разжать объятий. Предположить страшно, какая длительная ментальная реабилитация им понадобится.

Могучий солдат держал малышек на руках и пытался унести отсюда подальше, но на его штанине висела раненая Трима. Ее из кольца не выпускали. Я знала почему. Богиня погибла, но оставила после себя много зрелых инициированных фрейлин. Что, если хоть одна обретет власть и просочится в мир? Нельзя позволить Стае возродиться.

Близняшки все же убедили Триму отпустить воина, и теперь она упала ничком на землю и судорожно вздрагивала.

Легионеры расступились передо мной. Что тут? Сильные ожоги, глубокие порезы. Девочки выглядели ужасно, но… жить будут. Вот только Митра…

У расколотого валуна сидела Эдварда, беззвучно рыдала, гладила по щеке, по жженым волосам лежавшую рядом младшую сестру. Митра оставалась в сознании, не представляю почему… От вида ее ног мне сделалось дурно. Они сгорели до костей, и живот… черный… Если она не умрет – будет настоящее чудо.

Сглотнув, я отвернулась.

…Луч прожектора выхватил из тумана силуэт одинокого всадника, на широком плече которого тоже тускнела печать Легиона. Лошадь брела неспешно, старательно выбирала место, куда поставить копыто, двигалась она целенаправленно в нашу сторону. Вскоре я разглядела, кто именно находился в седле.

В собственнических объятиях Тарэзэса сидела Карла и всматривалась во мрак. Искала кого-то. Но первым обнаружил и указал на меня, разумеется, ее косматый супруг.

Подруга ахнула, скинула наглую клешню садиста с себя и через секунду материализовалась рядом.

– Фло, слава богам, ты жива! Что с тобой? Ранена? Где? – обеспокоенно зажужжала и завилась она вокруг.

Я молча указала ей на Митру. Карла потрясенно замерла, приложила ладошку ко рту и медленно опустилась на колени возле юной Ифьен. На кончиках пальцев завибрировала магия, сложилась в замысловатую целительскую схему.

– Нехорошо… – быстро постановила она и вскинула голову. – Бадд, помоги ей.

Тарэзэс мученически скривился. Слезать с лошади и помогать каким-то девкам он явно не горел желанием, но призыву благоверной внял. Воины расступались перед ним еще проворнее, чем передо мной.

Заткнув свою гриву под воротник формы и сняв с ладоней перчатки, садюга равнодушно осмотрел ноги Митры. Несчастная взвыла, когда в обожженную плоть впились его пальцы. Карла старалась как-то снять боль, но получалось плохо. Впрочем, на крики Тарэзэс внимания не обращал, а сосредоточенно нащупывал что-то среди жил и мышц. Наконец это ему удалось. Удовлетворенно крякнув, он достал из кармана медицинский жгут, плотно перетянул им колено и щедро засыпал почерневшую кость цветным порошком.

– Вторую ногу, скорее всего, не спасти. – Плеснув себе на руки из фляги, садист обратился к легионеру: – Заберите девчонку. Под мою ответственность. И конвой приставьте.

Его распоряжение исполнили без промедления. Я вопросительно уставилась на подругу, но та с обожанием взирала на своего мужчину. Закончив вытирать ладони, Тарэзэс окинул меня крайне выразительным взглядом.

– М-да-а-а… На, что ли…

И, хлебнув из горла, передал флягу мне. Пойло оказалось ядреным, раз я все же ощутила его спиртную горечь.

А это… приятно… Опять чувствовать вкусы, запахи… слышать звуки. Быть живой.

– Ты как? – шепотом поинтересовалась Карла, когда Тарэзэс удалился обратно к лошади.

– Не знаю.

Я все еще остывала… Солдаты продолжали переносить раненых, одни легионеры отдыхали, другие охраняли жар-птичек. На холме, где находились прожекторы, срочно разбивали палаточный лагерь.

Мы молчали, наверное, минут десять, прежде чем я снова очнулась и спросила:

– А чего, собственно, все ждут?

– Правителя, конечно.

– Тамико?

Карла покачала головой:

– Нет. Сегодня… точнее, уже вчера Тамико отрекся от престола и покинул дворец.

Когда затрубили в сигнальный рог, я обернулась. Тир общался по рации, но мой взгляд поймал и мягко, ободряюще улыбнулся. «Скоро все закончится. Потерпи немного», – легко прочитала я его мысли.

Все закончится… Признаться, я не допускала для себя возможности, что все закончится, а я при этом… хм… не закончусь. И теперь…

Что будет теперь?

У меня имелся миллион вопросов. Они выстраивались в моем рассудке в длинную очередь, и только один из них – недостойный моей гордости и при этом самый настырный – нагло лез вперед.

Куда делась Елин? Царевна влюбленная… тьфу на нее…

Тьфу сто раз!

Главное сейчас – это то, что моим девочкам ничто не угрожает. Они последовали за мной, не без труда устояли перед ментальным влиянием Богини, но ведь устояли! А что будет вон с теми воленстирками?

Среди перепачканных физиономий пряталась Шааль, от царственной стати которой не осталось и следа. Нилью от ужаса колошматило так, как если бы к ней был подведен электрический провод. Я не питала иллюзий. Предателей не простят, обойдутся с ними так же жестоко, как они поступили бы с нами. Легион обязан хранить баланс и отвечать соразмерно. И это тоже один из Зароков Исхода.

Жаль ли мне мятежниц? Несомненно. Был ли у них шанс не примкнуть к Стае? Может… если бы они не хотели бороться вместе с Зорой? Но вот незадача… они хотели. Плевать за что. Не важно. Важно – разрушить старый порядок в угоду лучшему миру их царицы, свободе и равенству, которые та принесет. Воевать за свободу и быть рабом ментальной сети? За равенство лежать рядом с ненавистными врагами со вспоротыми животами? Так вот оно все уже здесь, оглядись… Ваши желания исполнены. К чему теперь плакать? Принимай, подписывайся без права на сострадание.

Темный огонь – я назову его так, как услышала однажды, хотя это словосочетание и не отражает смысла полностью. Темный огонь – тот крючок, вплетающий тебя в ментальную сеть. Я знаю его вкус, наелась сполна. Вкус внутренней пустоты, душевной боли, обиды… и дикого страха. Удивительно, но, действуя из страха, сражаясь с ним с отчаянной смелостью, я лишь умножала собственные страдания, даже если победа в конце концов оказывалась за мной. И можно бравировать любыми оправданиями, крутить их так и этак, результат все равно почему-то выходил дерьмовый.

В рог протрубили снова…

Но все изменилось, когда сменились мотивы.

Тир закончил переговоры и направился к нам. Омытая ливнем чешуя плаща сияла в свете фонарей, гибко струилась вдоль могучего тела, назло дразнила меня, мою звериную суть, подчеркивала каждый его мускул, грациозность и опасность хищника. Ар-р! Я взирала на мужчину, единственного во всем мире имевшего значение, а моя запредельная ящерица видела того великого арцедока, который закрыл собой ее небо.