– Девораторы привыкли обходиться без привязанностей и эмоций, – бесстрастно продолжил граф. – Все те чувства, что приписывают влиянию сердца и души, нам чужды, – его рука еле заметно дрогнула. Я почувствовала, как Горн немного отстранился, оставляя между нами небольшое расстояние. – К сожалению, наш дар, которого так боятся и которым так восхищаются – всего лишь проклятие, Кейт, – усмехнулся он. – Слишком много чужих эмоций, слишком много чужих страстей нам приходится препарировать и рассматривать с самых разных сторон, и чтобы не потеряться в этом хаосе и сохранить здравый рассудок, девораторов с самого детства учат не поддаваться иррациональным душевным порывам. Всю свою сознательную жизнь мы неуклонно следуем этому правилу, и я тоже ему следовал, до недавнего времени, – Дерек еле слышно хмыкнул и добавил: – Только вот встреча с тобой все изменила. Когда ты появилась в Иренборге, я умирал, Кэти. Знал об этом, понимал, что надежды нет, но все равно сопротивлялся, не хотел верить, что жизнь оказалась так несправедлива и так коротка. Вокруг кружили стервятники, дожидаясь моего последнего вздоха, магия исчезла, тьма не слушалась, выворачивая душу, мучая, требуя себе пищи, а мне хотелось только одного – встать на ноги и выгнать из замка всех, кто дожидался моей смерти, – лицо его заледенело. – Нет, я давно уже привык жить среди тех, кто меня ненавидит и боится, но в те невыносимо тоскливые дни мне так хотелось, чтобы рядом был хоть один человек, который относился бы ко мне без этого удушающе-зловонного страха, – Горн помолчал немного и продолжил: – Когда вы с Эриком вошли в мою спальню, я еще не знал тебя, но почувствовал, как рассеялась тьма, окружающая меня, как легко стало дышать, как сильно забилось сердце.

Он едва заметно улыбнулся. И столько грусти и затаенной нежности было в его улыбке, что я почувствовала, как к глазам подступают слезы.

– Но вы попытались меня прогнать, – справившись с собой, напомнила графу.

– Да, Кэти. Я не поверил. Не смог допустить, что кто-то может относиться ко мне, как к обычному человеку, – Горн усмехнулся. – Но ты оказалась упрямой и не ушла. Ты была рядом, и боль, терзавшая меня, унималась. Разум прояснялся. Тьма отступала.

Граф прижал меня крепче, но в этом объятии не было грубости.

– А потом я все испортил. Я не ищу себе оправдания, но в тот момент, когда Аликс, которая была со мной почти год и постоянно уверяла в своей любви, попыталась меня убить, я с трудом сумел сдержать рвущуюся из души тьму и не уничтожить ее на месте безо всякого суда. В ту минуту все женщины показались мне лживыми тварями, неспособными любить. Внизу жила мать, ожидающая моей смерти, рядом была любовница, попытавшаяся забрать мою жизнь, и ты виделась мне не лучше. И я хотел убедиться в своей правоте, доказать себе, что ты такая же, как они.

Горн посмотрел поверх моей головы. Взгляд его заледенел.

– Что ж, я ошибся.

– Я понимаю, милорд, – тихо прошептала я. Сердце больно сжалось.

– Мне казалось, ты действительно все это понимаешь, даже без моих слов и объяснений, – глухо сказал граф. – Я видел это по твоим глазам, читал по слегка ироничной улыбке, ощущал родство твоей души и верил, что, наконец, нашел женщину, равную мне и способную составить мое счастье. Но в то время как я боролся за наше будущее, пытаясь выбраться из устроенной неизвестным недоброжелателем ловушки, ты с радостью согласилась на предложение Эрика. А ведь я…

Горн не договорил. Он резко выдохнул и плотно сжал губы. Мне даже показалось, что граф боится сказать какие-то слова, о которых потом пожалеет. И я догадывалась, какие это были слова. Не произнесенные они повисли в воздухе, вызывая в моей душе глухое отчаяние.

– Не вам меня упрекать, милорд! – не выдержав тяжести так и не прозвучавшей фразы, заметила я. – Разве это не вы неделю назад объявили о помолвке? Все газеты пестрели заголовками о вашей скорой свадьбе с леди Морейн.

– Нет, Кейт. Не я.

– Что?

Я растерянно уставилась в серьезные серые глаза.

– Объявление в газеты дал лорд Морейн. Он нарушил наше соглашение и договорился с журналистами, поместив объявление о помолвке, – Горн криво усмехнулся. – Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы устранить все неприятные последствия его поступка.

– Рес!

Я чуть слышно выругалась.

– Но зачем? Неужели он надеялся, что вы испугаетесь общественного мнения? Если это так, то он вас совсем не знает.

– Я уверен, что лорда Морейна убедили так поступить.

– Кто?

– Это мне узнать не удалось. Старик утверждает, что я сам написал ему и предложил возобновить помолвку с его дочерью.

Фредерик бросил взгляд на разговаривающего с королем Каллемана и добавил:

– Но рано или поздно я все выясню.

– Покушения, попытка упечь вас в Брейденваге, возобновление помолвки – так много всего за такой короткий срок. Похоже, лорд Карающий, у вас немало врагов.

– Я склонен думать, что враг у меня один, – Горн слегка прищурился, отчего лицо его приобрело немного хищное выражение. – А остальные – всего лишь марионетки в его руках. Неизвестный кукловод умело дергает за ниточки, и исполнители послушно разыгрывают свои партии.

– И вы не догадываетесь, кто это может быть?

– Есть у меня одно предположение, но его еще нужно проверить.

Граф замолчал, продолжая кружить меня под нежную мелодию крэбса. Его руки держали меня бережно, но в то же время властно. Я ощущала тонкий аромат можжевельника, чувствовала близость сильного мужского тела, и мне хотелось оказаться с Дереком где-нибудь далеко-далеко, там, где нет Каллемана, где не нужно держать данное слово, где будем только я и он.

Я подняла глаза и задохнулась, увидев в серой ледяной дымке отражение своих мыслей.

– Проклятье, – выдохнул Фредерик, резко отводя взгляд.

Он закружил меня быстрее, широкими глиссадами пересекая огромный зал, но мелодия крэбса преследовала нас по пятам, не позволяя убежать от реальности.

Матильда оказалась великолепным музыкантом – она играла виртуозно, ее пальцы легко порхали над клавишами, извлекая из рояля прекрасные звуки чувственного и тягучего, как патока, танца.

Горн замолчал, и это молчание было красноречивее всяких слов.

– Почему вы не рассказали мне обо всем, милорд? – не выдержала я. – Если бы вы хоть раз нормально со мной поговорили! Если бы сказали, чего хотите.

– Я не привык много говорить, Кейт, – холодно усмехнулся граф. Он словно замкнулся в своей ледяной неприступности, сдерживая собственную тьму. – Я привык действовать. Мне хотелось поскорее разобраться с врагами, и уже тогда предложить тебе все, что я мог дать. Неужели ты думаешь, что я способен подставить тебя под удар? Нет, Кейт. Пока недоброжелатели не найдены, никто не должен был догадаться о моих намерениях. Кто же знал, что Эрик тоже влюблен в тебя и только и ждет подходящего момента?