Наступление 3-й армии на Бастонь.

Однако, несмотря на очевидные недостатки 5-й парашютной дивизии, ее солдаты, большей частью подростки, сражались с потрясающей стойкостью, что на себе испытала 4-я бронетанковая дивизия, заплатившая за это немалую цену. Тем утром на рассвете 53-й мотопехотный батальон и 37-й танковый батальон атаковали деревню Бигонвиль, расположенную более чем в двадцати километрах к югу от командного пункта Кокотта. Их возглавлял подполковник Крейтон У. Абрамс (впоследствии командующий войсками США во Вьетнаме), и они заняли район и высоту менее чем за три часа. Но затем «врагу удалось проникнуть обратно в город, и для его уничтожения потребовалось продолжить бой» {697}. Что еще хуже, американских солдат обстреляли и закидали бомбами истребители P-47 «Тандерболт», улетевшие только после того, как американцы запустили цветные дымовые гранаты и счистили снег с опознавательных полотнищ. На повторное взятие Бигонвиля ушло еще три часа, обошлась эта деревня дорого. И вдобавок командиры танков, высовывавшие головы из башен, становились мишенью немецких снайперов, которых «в 37-м танковом батальоне насчитывалось девять, считая командира роты “С”».

«Командира нашей роты эвакуировали с пневмонией, – писал солдат из 51-го мотопехотного батальона, – и взводного мы потеряли, он отморозил ноги» {698}. На следующий день в роте остался только один офицер. Надежда Паттона освободить Бастонь к Рождеству быстро угасала.

Войскам Кокотта, как и большинству немецких соединений в Арденнах, не хватало боеприпасов, особенно минометных снарядов; сказывались авиаудары союзников по сортировочным станциям и передовым линиям обеспечения. В тот день американцы заметили, что немецкие орудия замолчали. Защитники города догадались, что они берегут боеприпасы для крупной атаки в утро Рождества.

Примерно в пятидесяти километрах к северу остатки боевой группы Пайпера в Ла-Глезе готовились к уничтожению своих машин, прежде чем совершить пеший прорыв через реку Амблев. 24 декабря, в 03.00, основная группа примерно из 800 человек переправилась через реку и двинулась к хребту через густые леса на южном берегу. Пайпер, идущий сразу же за головным отрядом, взял с собой майора Маккауна. Через два часа они услышали позади себя взрывы, и внизу, в долине, разрушенную деревню озарило пламя горящих машин.

Пайпер, не зная точно, где находятся немецкие позиции, повел своих людей на юг вдоль реки Сальм. Позже Маккаун вспоминал, что ничего, кроме четырех черствых галет и пары глотков коньяка, они не ели. Через час после наступления темноты они наткнулись на американский форпост, и часовой открыл огонь. Немецкие пехотинцы, особенно два десятка легкораненых, были измотаны, они блуждали в темноте, переходя вброд ручьи, избегая деревень и дорог. Ранним утром в день Рождества они натолкнулись на другую американскую позицию к северу от Бержеваля, вызвав мощный ответный огонь минометов и пулеметов, стрелявших трассирующими пулями. Маккаун сбежал во время неразберихи и присоединился к американским фронтовым частям, где выдал себя за десантника 82-й дивизии. Его доставили на командный пункт генерала Джима Гэвина.

Пайпер и его бойцы вышли в долину Сальма и перебрались через замерзающую реку. 1-й танковый корпус СС доложил, что Пайпер прибыл и, видимо, ранен в то же рождественское утро, когда 30-я пехотная дивизия разгромила другую группу его солдат, попавших в ловушку у Ставло. Сопротивлялись они фанатично, вероятно уверенные, что противники не будут брать пленных. «Волны нападавших отчаянно атаковали и шли буквально по колено в своих мертвецах» {699}, – говорилось в отчете о боевых действиях. Командир дивизионной артиллерии подсчитал, что в одном месте было навалено больше тысячи трупов немцев, а леса вокруг Ставло и Ла-Глеза ими усеяны. По оценкам американцев, было убито 2500 солдат из боевой группы Пайпера и уничтожены девяносто два танка и штурмовых орудия.

Теперь, когда единственный прорыв 6-й танковой армии был полностью ликвидирован, Гитлер и ОКВ все надежды возлагали на танковые дивизии Мантойфеля на западе. Сосредоточение сил против северного фланга казалось ошеломляющим. После того как 2-я танковая дивизия СС «Дас Райх» разгромила противников у Барак-де-Фретюр, ее усилили авангардом 9-й танковой дивизии. Бригада сопровождения фюрера собиралась атаковать Оттон, а 18-я и 62-я народно-гренадерские дивизии при поддержке 9-й танковой дивизии СС «Гогенштауфен» атаковали позиции 82-й воздушно-десантной дивизии у Вьельсальма, где генерал Риджуэй приказал удерживать выступ под прямым углом.

Генерал Брэдли был возмущен, узнав, что Монтгомери развернул 7-й корпус Коллинза вдоль линии фронта, вместо того чтобы держать его для масштабного контрнаступления. (На самом деле Коллинз сам отдал приказ своим дивизиям, ибо выбора у него не оставалось.) Это еще раз показало, насколько Брэдли не понимал, что в действительности происходит. Четыре танковые дивизии наносили удар на север и северо-запад, и полосу обороны требовалось укрепить еще до начала контратаки. В штабе 1-й армии, где рассматривали вариант крупного отвода войск на фронте 7-го корпуса, в тот вечер даже появилась запись: «Несмотря на великолепные действия авиации сегодня, к вечеру все выглядит еще хуже, если это вообще возможно, чем раньше» {700}. Беспокойство по поводу прорыва танковых дивизий на запад даже побудило 1-ю армию рассмотреть вопрос об отводе всей тяжелой техники 5-го корпуса на случай внезапного отступления.

Риджуэй был в ярости, когда Монтгомери снова отменил его решение, на этот раз приказав 82-й воздушно-десантной дивизии Гэвина отступить от Вьельсальма к основанию треугольника от Труа-Пона до Мане. На 82-ю дивизию крепко насели 9-я танковая дивизия СС «Гогенштауфен», а также остатки 1-й танковой дивизии СС и две народно-гренадерские дивизии, 18-я и 62-я. И все же Риджуэй чувствовал себя оскорбленным, ведь таким образом американской армии отдали приказ отступать. Он объяснял этот шаг одержимостью Монтгомери стремлением «навести порядок на поле битвы» и возмущенно выразил свой протест генералу Ходжесу, «но там ему, по-видимому, мало кто симпатизировал» {701}, как позже признал Хансен. Брэдли стал одержим решением Монтгомери и еще долго только о нем и говорил.

Однако Гэвин считал передислокацию оправданной, и Монтгомери почти наверняка был прав. 82-я дивизия и так уже растянула фронт, а вскоре должна была прибыть следующая волна немецких формирований. Сократив фронт с двадцати семи километров до шестнадцати, союзники получали гораздо более плотную полосу обороны. Отвод начался той же ночью, и «моральный дух 82-й дивизии нисколько не пострадал» {702}. Вскоре у десантников Гэвина появилось достаточно закоченевших немецких трупов, для того чтобы использовать их вместо мешков с песком на новых позициях, и они не разрешили солдатам из похоронной службы забрать тела.