– Ну, это так, – согласился Брейн. Согласен он был и с тем, что перестрелки не новость, а почти рутина. И потом – может, они все же сумели перехитрить противника и теперь их никто не видит? Не идет по следу?

Брейн вздохнул. Конечно, это были фантазии. При здешних технологиях едва ли было возможно двигаться незаметно для противника, тем более что еще неизвестно – кто был противником группы.

Брейн все более убеждался, что их сдают и сдают свои. Правда, пока было сомнение – сдает ли их предатель или руководство и эта сдача на высоком уровне была заложена изначально.

После пустоши они проехали еще минут сорок, после чего Лиам неожиданно остановился.

– Ты чего? – спросил Брейн, который все это время прохаживался вдоль качающегося салона, пытаясь пробудить свою интуицию.

– Прислушиваюсь, сэр, – сказал Лиам.

– К чему прислушиваешься?

– К акустическим фильтрам, сэр. К чему тут еще прислушиваться?

– Это да, – согласился Брейн и невольно сам начал прислушиваться к тому, что доносили фильтры – система, которая очищала внешнюю акустику от эхонакладок и делала более близкой к начальному звуку.

Таким образом, находившиеся внутри бронированной коробки принимали более адекватные решения, получая более объективную информацию.

– Ну и чего ты услышал? – спросил Брейн.

– Густота пропала, сэр.

– Чего пропало?

– Пропала густота. Раньше птичьих голосов было больше. Одни птицы пели низко, другие – высоко. Все перемешивалось, и был общий хор.

– А что теперь? Сейчас, по-моему, тоже хор.

– Хор-то хор, но чего-то не хватает – какие-то птицы уже не поют.

– Возможно, время другое. Одни поют ночью, другие утром, третьи после обеда. Заводи, поехали дальше.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Лиам. Подал ток, и броневик покатил дальше.

Они ехали еще с полчаса, и Лиам снова остановился.

– Что на этот раз? – спросил Брейн, подходя к нему.

– А давайте пообедаем, – неожиданно предложил водитель.

– Эй, народ, как насчет того, чтобы пообедать? – спросил Брейн. Это предложение поступило примерно на час раньше, чем обычно, но никто не возражал.

И они стали обедать стандартными пищевыми батончиками, которые Брейн до сих пор называл «палками». Ну а как называть то, что и пахнет ничем и по вкусу почти палка. Дерево, одним словом.

– А вот у вас на родине, сэр, какие батончики? – спросил вдруг Дино.

– В смысле?

– Ну, я не знаю… цвет какой? Вот у нас они коричневые, оливковые и желтые.

– Желтые – это те, которые сладкие? – уточнил Брейн.

– Ну да.

– Я очень тебя удивлю, Дино, но там, где я жил, батончики совсем не едят.

– Как не едят? Как не едят? – вскинулись все остальные.

– Чем же вы питаетесь? – спросил Дино.

– Мы питаемся тем, из чего делают ваши батончики.

– То есть, сэр? – уточнил Лиам и даже посмотрел на батончик, который ел.

– Ну, у вас всяческие питательные компоненты поступают на фабрику, а оттуда уже вам на стол поступают батончики. У нас же питательные компоненты поступают сразу на стол, и батончики у нас никто не ест.

– Почему это?

– Потому, что такие вещи у нас никто не будет есть, кроме, пожалуй… Военные! – вспомнил Брейн. – Да, военные кушают подобную еду, когда отправляются в дальние рейды. Туда нельзя взять обычной еды, потому что нет условий для принятия пищи. Вот там очень подходят аналоги ваших батончиков. Только они у нас немного другие. Например, в виде засушенных таблеток, которые при добавлении воды принимают какую-то питательную форму. Я сам ел такое, но знаете, ребята, все же потребление первоначальных компонентов намного приятнее.

– Фу! – отреагировал Таурос, откладывая свой батончик. – Я бы не смог! Это мерзко.

– Может, для тебя и мерзко, но у нас так принято.

– Одно слово – варвары, – вздохнул Янгверд и продолжил жевать никакой, по мнению Брейна, батончик.

Да, он мог начать какой-то диспут и в чем-то убедить своих боевых товарищей, но сейчас это было бессмысленно, ну о чем можно спорить с существами, которые ни разу не ели жареной курицы? Хотя, конечно, в его мире это могли позволить себе немногие, большинство обходилось едой из мейдера, но в принципе, скопив немного денег, можно было купить натуральное жаркое.

– Ты к чему обед на более ранний срок перенес? – спросил Брейн, обращаясь к Лиаму, когда тот вернулся к джойстику. – Опять птицы?

– Опять, сэр. Похоже, мы приближаемся к какому-то месту, где происходит беспокойство и количество всяких поющих существ – может, птиц, может, цикад, каких-то других стрекочущих насекомых уменьшается. Гомон этот становится все проще и однообразнее, сэр.

– И ты думаешь…

– Я думаю – там могут быть проблемы. Может быть, хищники какие-то перекрыли дорогу, может, провалы в почве образовались неожиданно. Но я, сэр, испытываю какое-то беспокойство.

– Ладно, что ты предлагаешь? Высылать вперед разведку?

– Нет, сэр. Если высылать разведку, то мы будем двигаться со скоростью черепахи.

– Ну вот и я об этом.

– Просто давайте внимательнее слушать. В следующий раз я предлагаю остановиться не через сорок минут, а через двадцать. Вы не против?

– Останавливайся, когда посчитаешь нужным. Если ты вдруг почувствуешь какую-то неприятность через пять минут, дискомфорт через три минуты – тормози. Там, где я служил раньше, это было принято.

– Правда, сэр? – удивился Лиам.

– А чего ты так удивляешься? Ты думаешь, варвары дураки?

Лиам вздохнул. Он не мог вот так прямо ответить на этот вопрос.

Брейн отошел и сел на откидную пристеночную скамейку, которые имелись по всему периметру десантного отсека. И в следующий раз они действительно остановились через двадцать минут, и Брейн, вслушиваясь в отфильтрованные датчиками звуки, был вынужден согласиться с Лиамом – хор голосов лесных обитателей становился проще и примитивнее, многоголосия становилось меньше.

Прежде всего – молчали цикады, а птицы еще пели. И пели все обитатели, которые жили на самых высоких ярусах джунглей. Но те, кто жил пониже, понемногу замолкали.

– Короче, так! – объявил Брейн. – Всем – внимание! Всем прислушиваться к своим ощущениям и звукам аудиодатчиков. Если кто-то что-то почувствует, пусть это только покажется – не бойтесь сообщить об этом. Лучше мы остановимся несколько лишних раз, чем ввалимся куда-то по самые уши. Вы поняли меня?

– Мы поняли, сэр.

– О да, сэр, тут все понятно.