В общем, все как-то налаживалось, за исключением… отношений с Альгидрасом. Мы впервые жили, можно сказать, в одном доме, мы ели за одним столом, виделись каждый день, но мы были настолько чужими друг другу, что порой мне казалось, будто та ночь в избушке мне вовсе приснилась. Альгидрас никогда не оставался со мной наедине, говорил исключительно по делу и был по-прежнему наглухо закрыт. Только порой, когда я была чем-нибудь занята, я чувствовала на себе его взгляд, от которого мое глупое сердце то замирало, то принималось колотиться с немыслимой скоростью. Но стоило мне поднять голову, как он тут же отворачивался или вовсе уходил. Я не понимала, что происходит. Алвар на мое замечание о поведении Альгидраса развел руками и посоветовал… не сердиться на Альгидраса и просто ему поверить. Совет был настолько нелепым, что я рассмеялась. Как я могла не сердиться и верить?

С приезда Алвара успело пройти целых восемь дней, когда наконец Альгидрас сам ко мне подошел.

Все началось с того, что я, пользуясь тем, что Алвар где-то в глубине сада учил Димку вязать морские узлы, решила благоустроить место для сушки трав. Добронега подвешивала связанные травы под крышу, и я хотела последовать ее примеру. Стащив из хозяйственного домика на заднем дворе молоток и большой гвоздь, я как раз примеривалась к столбу, подпиравшему крышу террасы, решая, на какой высоте лучше этот гвоздь вбить, чтобы натянутая нить между ним и крюком, на который подвешивалась лампа, не мешала ходить, когда рядом со мной раздался донельзя раздраженный голос Альгидраса:

— Обязательно это делать самой?

От неожиданности я уронила молоток. Благо не на ногу.

— Хватит подкрадываться, — огрызнулась я, хотя до этого обещала себе, что, если он вдруг подойдет, буду разговаривать с ним нейтрально.

Альгидрас поднял молоток и за считанные секунды вколотил гвоздь в столб. С каждым ударом мое сердце екало, потому что, во-первых, мне — правше — в принципе было страшно смотреть на человека с молотком в левой руке, а, во-вторых, в его резких движениях было столько злости, что то, что он не отбил себе пальцы, можно было посчитать чудом.

— Отчего ты бесишься? — миролюбиво спросила я, когда он отложил молоток и, подняв с земли моток ниток, принялся делать петельку. — Я могу сама.

— Я знаю, что ты все можешь сама, — огрызнулся он. — В этом и проблема.

— Ну, ты-то отчего так страдаешь? Это Алвар должен рвать на себе волосы, что «его женщина» взялась за мужскую работу. Он же явно не возражает. Во всяком случае, ни разу ничего мне не сказал.

Альгидрас зло рассмеялся.

— Алвар не понимает, с чем играет, не понимает, куда это все может привести… И меня не слушает.

— А куда это может привести, Альгидрас? — спросила я.

Он на миг зажмурился и прошептал:

— К беде.

— Грита рядом нет, — развела руками я. — Теперь что?

— Смерть вот в этом, — Альгидрас неожиданно швырнул моток ниток на тряпицу с травами, лежащую на террасе. Связки разлетелись в разные стороны.

— Не смей портить… — начала было я, но он схватил меня за руку и сжал ее обеими руками.

— Надя, ты можешь просто быть дома? — прошептал он, глядя мне в глаза. — Пожалуйста.

— Прости? — опешила я.

— Просто быть дома и ничего не делать. Не отходить отсюда никуда, не говорить ни с кем.

— Нет, — искренне ответила я. — Я сойду с ума, если буду «просто быть дома». Ты же не будешь мне рассказывать, что женщины здесь просто сидят дома и ничего не делают?

— Не буду, но ты — не они, ты…

— Чем я хуже?

— Ты не хуже.

— Что происходит, Альгидрас?

Он смотрел мне в глаза так, будто пытался взглядом что-то передать. Наши руки до сих пор соприкасались, поэтому я потянулась к его эмоциям, ожидая, что он хочет что-то показать, но наткнулась на стену.

— Не делай так, — попросил он.

— Почему?

Он, зажмурившись, помотал головой.

— Потому что я могу увидеть то, что не должна?

Альгирдас распахнул глаза, и наши взгляды встретились.

— Я не могу всего тебе рассказать, — едва слышно произнес он.

— Дай угадаю: ради моего блага?

Он рассмеялся с нотками истерики.

— Насколько все было бы проще, если бы ты просто послушалась и сделала так, как я прошу, как я умоляю.

Мое сердце сжалось. Ну, что я за дура такая? Где моя гордость? Почему, стоит ему вот так посмотреть и сказать что-то таким тоном, будто для него это важно, будто для нас это важно, как я не могу сопротивляться?

— Я везде хожу в сопровождении Алвара, либо его людей, ни с кем чужим не встречаюсь и не разговариваю, — негромко произнесла я, высвобождая руку из его ладоней.

Альгидрас криво улыбнулся и пошел поднимать моток и собирать рассыпавшиеся травы, а я сжала в кулак руку, которая еще хранила тепло его прикосновений. Наверное, я все-таки вправду ненормальная, раз, несмотря ни на что, почти готова сдаться.

Натянув нитку для трав, Альгидрас вернулся ко мне и передал мне моток. Я кивнула в знак благодарности.

— Тебе нравится Алвар? — неожиданно спросил он.

Я удивленно воззрилась на него.

— Разумеется. Иначе, ты думаешь, я бы стала проводить с ним столько времени, доверила бы ему ребенка?

Альгидрас кивнул и, больше ничего не сказав, ушел. Наверное, к Альтею или к Альмире, или к ним обоим. Может быть, конечно, он ушел переводить свои свитки или же помогать местной травнице. Но моя ревность настаивала на первых вариантах.

Тем же вечером, глядя, как Алвар с Димкой играют в настольную игру, — с некоторых пор у них появился ритуал: играть в настольные игры, которых у савойцев с собой оказалось удивительно много,— я спросила у Алвара:

— Ты не против того, что я увлекаюсь травами?

Алвар пожал плечами и улыбнулся:

— До тех пор, пока ты возвращаешь молотки и топоры на место, я не вижу в том беды.

— Топор я не брала, — ответила я, понимая, что была наивной, надеясь, что мои перемещения проходят незаметно.

— Хвала Богам, — серьезно сказал Алвар и сделал ход.

— А Альтей сегодня придет? — спросил Димка.

— Не думаю. Для него уже поздно, — как можно спокойнее ответила я, хотя в моей душе поднялось привычное раздражение.

Альмира с Альтеем приходили сюда почти каждый день. Насколько я могла судить, Альгидрас был представлен Альтею как земляк его матери. Альтей знал о том, что его мать чудом спаслась во время резни и что все ее родичи погибли. Сперва я решила, что чего-то недопонимаю, но Алвар подтвердил, что Альтей действительно в курсе истории матери, и никто не видел проблемы в том, что ребенок жил со знанием такой ужасной правды.