— Если вы не ошибаетесь, и во мне есть аэтер, а аэтер — это жизнь, значит, я могу врачевать? — озарило меня.

— Без сомнения. Даже словом, — Алвар прижал ладонь к груди и поклонился, улыбнувшись так, что тут же захотелось этим самым словом его убить.

— Я серьезно, Алвар!

— И я не шучу. Думаешь, почему Альгар так быстро оправился после казни? Ты приходила, жалела, касалась его.

— Он тебе рассказал?

— Нет. Но он так много об этом думал, что я не мог этого не чувствовать. Жена воеводы добралась до столицы в здравии только потому, что рядом была ты.

Я потрясенно уставилась на Алвара.

— Но про травы послушай, с ними все же сподручнее. И вопросов у люда меньше, — как ни в чем не бывало закончил он и, отойдя на пару шагов, обратился к Гараю на кварском: — Учи.

Гарай потер руки и пробормотал:

— Огонь и травы плохо. Огонь и жизнь плохо.

— О Боги, — вздохнул Алвар. — Врана на него нет. Он бы этот бубнеж быстро прекратил.

Я улыбнулась и взяла Гарая под руку.

— Расскажите мне, а, если я не пойму, он поможет, — указала я на Алвара, который вновь что-то пробормотал.

Гарай мне понравился. Казалось, он знал все не только о травах, но и самой жизни. Он говорил что-то вроде «а вот очанок нужно поливать только в ночь, когда на небе полная луна. А ракитник любит ласку. Только не трогай. С ним говорить нужно». То, с какой любовью он рассказывал о растениях, вызывало у меня улыбку. Гарай улыбался в ответ и то и дело касался моей руки, иногда молча, а иногда повторяя: «Жизнь — это хорошо».

Алвар, таскавшийся за нами по саду и терпеливо переводивший рассказы про то или иное растение, сдулся к ужину. Он все так же переводил, но из его речи исчезли комментарии, шутки, а потом и сам Алвар будто исчез. Остался робот-переводчик.

Сжалившись, я отпустила его ужинать, предварительно взяв обещание проследить за тем, чтобы Димка поел нормальной еды, а не одних фруктов. Алвар с радостью испарился. Из этого я сделала вывод, что Гарай вызвал его доверие.

Стоило ему уйти, как старичок вздохнул.

— Огонь внутри — тяжело. Плохо. Страшно носить в себе смерть.

Меня немного смущало то, как он смотрит на дар Алвара, впрочем, спорить с этим было трудно. Огонь Алвара действительно был разрушителен, и я даже представить себе не могла, сколько сил требовалось Алвару, чтобы держать под контролем его каждую секунду. «Сила в каждом моем вдохе». Как не повезло Сумирану стать тем, в кого аэтер заключила огненную стихию. Интересно, думала ли женщина Рамина о том, на какую судьбу обрекает этих детей? И была ли она сама еще жива к тому моменту или же успела стать лишь сосудом для бездушной аэтер?

— Жизнь, — чему-то улыбнулся Гарай, глядя на мою задумчивость. — Я приду завтра.

Он вправду приходил каждый день. Рассказывал о травах, о том, когда и как их собирать, как сушить и как готовить. Алвар больше не присутствовал при этих встречах, потому что каким-то странным образом я прекрасно понимала Гарая, а мучить Алвара тем, что для него было явно неинтересно и утомительно, мне не хотелось. Если я не узнавала какое-либо слово, произнесенное Гараем, он объяснял иначе, чертил на земле веточкой дни недели и месяца, отмечая время сбора. Новые знания вкупе с активным освоением незнакомого языка позволили мне немного отвлечься от ожидания неминуемой развязки. Поначалу я немного волновалась, что Альгидрас вздумает присоединиться к нашим беседам с Гараем, и мне вновь станет не до учебы. Но, вероятно, он находил более приятные способы коротать вечера, и в итоге с Гараем они так ни разу и не пересеклись. Димка иногда увязывался за мной на сбор трав, но ему быстро становилось скучно, и тогда он убегал к Алвару. Алвар незаметно стал тем, кто заменил моему сыну отца.

Сам Альгидрас общался с Димкой только в присутствии Алвара. Сперва я думала, что это совпадения, но потом поняла — нет, закономерность. Если Альгидрас учил Димку сражаться на деревянных мечах, то неподалеку на траве сидел Алвар, изредка комментируя происходящее. Если они шли к морю, то снова все вместе. Альгидрас… будто боялся общения с собственным сыном, словно что-то между ними стояло. В общении же Димки с Алваром никакого напряжения не было. Алвар был доброжелателен, но неизменно строг. Именно он осаживал Димку, стоило тому начать капризничать или же пытаться качать права и требовать, чтобы все играли по его правилам. В такие минуты Альгидрас впадал в ступор, Алвар же непреклонно требовал уважения к правилам, и, что самое удивительное, Димка ни разу мне на него не пожаловался, хотя я ждала этого каждый вечер. Вскоре я поняла, что мужчины вполне справляются без меня.

Я стала все реже ходить с ними к морю или же на тренировочные бои. Не потому, что мне не хотелось — еще как хотелось. Мое сердце разрывалось от мысли, что мой ребенок в любую минуту мог наглотаться воды или получить палкой по лбу, а меня не было рядом, чтобы его пожалеть. Но я понимала, что это для его же блага, поэтому, скрепя сердце, отпустила Димку в большую жизнь. Вдруг мы действительно не сможем вернуться в свой мир? О том, что мы можем не пережить предсказанный пророчествами обряд, я старалась не думать. Мне было слишком страшно.

Время, когда Димка был на попечении мужчин, я проводила с пользой: изучала травы и училась готовить у двух девиц, которые, правда, больше внимания уделяли не моему обучению, а воинам Алвара, словно невзначай оказывавшимся поблизости. Кстати, тот факт, что в отсутствие Алвара неподалеку от меня всегда находился кто-то из его людей, я заметила далеко не сразу, а заметив, изрядно удивилась. Алвар отпираться не стал. На мой вопрос он беспечно пожал плечами и произнес:

— Я не могу оставлять тебя без присмотра, краса. Это дань традиции.

— Потому что я твоя женщина? — прищурившись, уточнила я.

— Да, — кивнул он, — Но еще и потому, что я не хочу, чтобы кто-то причинил тебе вред.

Под этим кем-то, вероятно, подразумевался Грит, и Алвару, кажется, было глубоко плевать на то, что племянник старейшины избегал встреч со мной с тем упорством, которое может проявлять лишь очень целеустремленный человек. Он будто вовсе исчез с острова. А ведь раньше я натыкалась на него на каждом шагу.

Казалось бы, моя жизнь стала вполне приемлемой. У меня незаметно появились личные вещи: наряды, которые заказал у местных швей Алвар, украшения, которые он преподнес мне со словами «я не знаю, насколько это красиво для тебя, но это лучшее, что делают местные мастера». Я пробовала возражать, но спорить с Алваром было все равно, что пытаться задуть бушующее пламя, — также бессмысленно, а для кого-то, наверное, и опасно. Со мной он был непробиваемо мил: улыбался, слушал мои протесты, а потом говорил что-нибудь вроде «краса, моя жизнь здесь полна тревог и безрадостных минут. Оставь мне право хотя бы дарить радость другим». Возразить на это было нечем.

Мой быт тоже налаживался. Гарай принес мне тряпицы для сушки и хранения трав, стряпухи, увидев, как я пытаюсь связать между собой две тряпицы, о чем-то пошептались, и в следующий свой приход одна из них вручила мне моток прочных ниток с двумя иглами разного размера. Вран подарил мне остро отточенный нож, а Алиш натянул невесть откуда принесенный кусок кожи на перила с торца террасы, чтобы сохнувшие там травы не заливало дождем.