Иначе говоря, был прирожденным убийцей — при том, что неменял местожительства. Это дело было даже отправлено в архив как безнадежное.

Моррис видел эту запись уже сотни раз. Всякий раз онавдохновляла его, но сегодня почему-то не произвела обычного действия. Онзакрывает это окно и открывает сайт, на котором представлено письмо отцаДжеффри Дамера, «каннибала из Милуоки», с 1978 по 1991 год убившего семнадцатьчеловек и расчленившего трупы:

«Я, разумеется, не мог поверить тому, что говорила полицияотносительно моего сына. Я многократно сидел за столом, за которым он расчленялсвоих жертв и служил сатанинскую мессу. Открыв его холодильник, я не обнаружилтам ничего, кроме нескольких бутылок молока и банок содовой. Возможно ли, чтобыиз ребенка, которого я носил на руках, вырос кровавый маньяк, чье лицо глядитна меня со страниц всех газет? О, если бы я оказался на месте тех отцов, кто виюле 1991-го получили известие, которого так боялись: узнали, что их дети непропали бесследно, но были убиты! Тогда я мог бы приходить туда, где упокоилисьего останки, хранить память о нем. Но нет — мой сын жив, и все эти жуткиезлодеяния — дело его рук».

Сатанинский алтарь. Чарльз Мэнсон и его «семья». В 1969 годутрое молодых людей проникли в дом кинозвезды и убили всех, кто там был, включаяюношу, который как раз в эту минуту выходил оттуда. На следующий день — сновадвойное убийство — владельца сети магазинов и его жены.

«Я в одиночку могу покончить со всем человечеством», —говорил Мэнсон.

В тысячный раз Моррис рассматривает фотографию вдохновителяэтих преступлений, улыбающегося в объектив среди друзей-хиппи — и среди нихзнаменитый музыкант той эпохи. Все они всегда говорили о мире и любви и ни разуне были заподозрены в чем-либо предосудительном.

Моррис закрывает все окна. «Дело Мэнсона» ближе всего ктому, что происходит сейчас: здесь ведь тоже — мир кино, и жертвы — известныелюди… Некий политический манифест против роскоши, общества потребления и«звездности». Он был вдохновителем этих убийств, но сам никогда даже непоявлялся на месте преступления, действуя руками своих приверженцев.

Нет, это ложный след… И несмотря на разосланные им мейлы собъяснениями того, почему он не может дать ответ за столь краткий срок, Моррисмало-помалу проникается тем самым чувством, которое во все времена охватывалосыщиков, распутывавших дела о серийных убийствах.

Чувство, что это имеет непосредственное отношение к немусамому.

С одной стороны, есть человек, надо полагать, совершеннодругой профессии, планировавший свои преступления исходя из того, каким оружиемон располагает, но не знающий возможностей местной полиции и действующий вабсолютно незнакомом ему месте. Это делает его уязвимым. С другой — органыбезопасности во всеоружии своего опыта, привыкшие справляться с любымиобщественными изъянами.

Тем не менее никто пока не в силах оборватьсмертоубийственный путь этого дилетанта.

Моррис думает, что не стоило ему вообще отзываться напросьбу комиссара. Решив когда-то поселиться на юге Франции, потому что здеськлимат лучше, и люди веселей, и море совсем близко, он полагал, что еще многолет сможет наслаждаться всеми радостями жизни.

Он оставил свою службу в Лондоне, успев зарекомендовать себялучшим из лучших. А теперь совершил неверный шаг, дав согласие помочь французамв расследовании и поставив тем самым на карту свою репутацию. Весть о егопровале дойдет до ушей бывших сослуживцев — и он больше не сможет пользоватьсясвоей славой, заслуженной долгими годами самоотверженной работы. Скажут:«Когда-то он попытался компенсировать свою слабость, первым потребовавустановить в нашем департаменте самые современные компьютеры. Теперь в егораспоряжении любая техника, но он стар и совершенно неспособен отвечатьдостойно на вызов времени».

Он выключает компьютер. Экран гаснет, показав сначалалоготип того программного обеспечения — «софта» — что установлен на нем. Внутримашины электронные импульсы исчезают из памяти, не оставляя за собой ни вины,ни угрызений совести, ни чувства бессилия.

Но у его тела нет такой кнопки. И мозг продолжаетфункционировать, прокручивая одни и те же выводы, пытаясь оправдать то, чтооправданию не подлежит, нанося ущерб самоуважению своего хозяина, убеждая его,что коллеги будут правы — его чутье, его способность к анализу с годамиутратили остроту.

Моррис идет на кухню, включает кофеварку, которая давно ужебарахлит, и отмечает про себя, что завтра надо будет купить новую — как ивсякую бытовую технику, ее дешевле сменить, чем отремонтировать.

Слава богу, заработала! Он неторопливо пьет кофе. Чуть ли нецелый день он только и делает, что нажимает кнопки — компьютера, принтера,телефона, настольной лампы, плиты, кофеварки, факса…

Но сейчас предстоит нажать правильную кнопку в мозгу и неперечитывать больше документы, присланные каннской полицией. Не стоит большеэто делать. «Думай иначе, зайди с другой стороны, Моррис, составь список, пустьлаже в нем не будет ничего нового»:

1) преступник (по крайней мере, в отношении выбораорудия убийства) проявил себя как человек изощренный и весьма сведущий;

2) он — не местный: иначе выбрал бы более благоприятноевремя, сейчас Канны наводнены полицией;

3) у него нет характерного «почерка» или он скрываетего, чтобы не дать себя идентифицировать. Очевидно, что эти характерные черты —отчаянная попытка доктора Джекилла избежать зла, причиняемого монстром, какесли бы доктор Джекилл сказал мистеру Хайду: «Пожалуйста, задержи меня. Япредставляю опасность для общества и я не в силах контролировать себя»;

4) поскольку он сумел приблизиться вплотную к двумсвоим жертвам, посмотреть им в глаза, узнать какие-то подробности их биографии,значит, привык убивать без зазрения совести. Следовательно, он должен быть участникомкакой-то войны;

5) у него есть деньги, и деньги немалые, о чем можносудить не по тому, что может себе позволить жить в Каннах во времякинофестиваля, когда цены взвиваются до небес, — нет, легко представить,во что обошлось ему изготовление конверта с цианидом. Он должен был уплатить неменее пятидесяти тысяч долларов: сорок за само вещество, а остальные — завакуумную упаковку;

6) он не имеет дела со сбытом наркотиков, нелегальнойторговлей оружием и прочими мафиозными делами, иначе за ним уже давно бы следилЕвропол. Вопреки тому, что думают сами члены преступных синдикатов, ониостаются на свободе лишь потому, что еще не пришло время упрятать их зарешетку. Мафиозные структуры буквально нашпигованы «кротами»-осведомителями,чьи услуги оплачиваются более чем щедро;