китаянкой (возможно, наполовину), и сын ее Саша был немножко похож на китайца. А папой Саши Сахарова был генерал Артем Федорович Сергеев. Знаток советской истории вздрогнет, услышав эти имя-отчество-фамилию. Сашин папа был сыном знаменитого большевика Федора Сергеева, партийная кличка Артем. В советских городах были улицы Артема и заводы имени Артема. Он рано умер, и его сына, которого Федор Сергеев назвал в честь своей партийной клички Артемом, взял воспитывать в свою семью Сталин. Артем Федорович жил в этой семье, но не был избалованным ребенком вроде Светланы или Василия. Сталин отдал его в военное училище. Все знали, чей он приемный сын, и поэтому вождь народов специально приказал начальнику этого военного училища, а потом и всему остальному начальству, под которым служил молодой офицер, гонять его как следует, чтоб ему не было легче, чем остальным. Гоняли его действительно как следует, он едва дослужился до генерал-майора уже в то время, когда мы познакомились с его сыном и брошенной женой.

Забегая вперед, скажу, что видел его только раз, на Сашиной свадьбе. Вернее, даже не на свадьбе, а в ЗАГСе – на самую свадьбу я, как ни странно, поехать не смог. Ни за что не догадаетесь почему. Потому что как раз в тот самый день и вечер моя первая жена пришла знакомиться с моей мамой. Папа тогда лежал в больнице и доживал свои последние месяцы. Впрочем, Саша сказал мне, что я ничего не потерял – на свадьбе все было очень плохо, Саша был ужасно недоволен. «Генерал» (так он называл своего отца) обещал устроить всё за свой счет – все-таки сын женится! Обещал снять ресторан или кафе и устроить угощение, а также подать автобус для гостей. Но автобус был – какой-то разбитый рыдван из воинской части, кафе занюханное, пригородное, а угощение и вовсе стыд и срам. Об этом Саша рассказывал мне на следующий день, когда мы собрались у него на Сивцевом Вражке в этой самой мини-квартирке, нарезанной из одной комнаты. Очень сильно напились. Одну девочку я собственноручно водил блевать мимо соседей, которые особенно не возмущались – наверное, не в первый раз созерцали подобные сценки. Потом мы все пошли гулять. Был рассвет. Было прохладно. И мы протрезвели настолько, что захотели выпить еще, но в Москве начала 1970-х ночью это было совершенно невозможно. К тому времени – к Сашиной свадьбе – бедная Нина Митрофановна уже умерла. И Саша остался один, не имея никаких средств к существованию, кроме стипендии, пускай повышенной, но все равно. Мы часто приходили к нему в гости, приносили ему какую-то еду.

Саша был безумно талантлив. Мало того что он защитил два диплома, то есть фактически окончил два отделения – романо-германское и структурной лингвистики. Он был прекрасный музыкант. Он играл на фортепьяно и на аккордеоне. Он умел импровизировать на любую заданную тему: можно было подойти к пианино и просто четыре раза ткнуть пальцем, и он из этих четырех нот мог сделать целую сонату или даже фугу. Поскольку и этим искусством владел тоже.

А еще Саша играл в английском театре. Это был такой, говоря по-тогдашнему, драмкружок на филологическом факультете. Руководила им Светлана Тер-Минасова, преподавательница английского языка, женщина веселая и энергичная, позже декан факультета иностранных языков МГУ, каковой факультет она, кажется, создала сама для себя. Впрочем, так всегда делается – и в науке, и в искусстве, и в государственной администрации.

Студенты ставили пьесы на английском. Считалось, что это помогает лучше изучить язык, расковаться в устной речи, и вообще ничего, кроме пользы. Помню два спектакля – «Гадкий утенок» и «Пардон, вы ошиблись номером». Первый спектакль – просто феерия, немножечко в китайском духе, с песнями, танцами, костюмами и ярким гримом. Второй – страшноватая история про женщину, прикованную к инвалидной коляске; в конце концов ее убивают какие-то злодеи, сюжета не помню. Несчастную героиню играла Мила Нечаева, в дальнейшем профессор МГУ. Саша Сахаров был в нее влюблен. Но признавался в своей любви не ей, а рассказывал об этом мне. Говорил, что она настоящий ангел. Она действительно немного смахивала на обитательницу заоблачных высей, во всяком случае внешне. Там было много интересных ребят. Например, Саша Ливергант, ныне главный редактор «Иностранки», милая Ашхен Микоян, внучка сами понимаете кого, месяца полтора побывшая моей родственницей – ненадолго вышедшая замуж за отца первого мужа моей сестры Ксении. Долговязый красавец Саша Дурново, сыгравший важную роль в моем поступлении на филфак; вернее, не он, а его мама, преподавательница английского, которая принимала вступительный экзамен и поставила мне пятерку за ответ, едва-едва тянувший на четыре с минусом. Еще там был Миша Ильин, ныне выдающийся, безо всякого преувеличения, политолог, профессор. Милая Наташа Конева, дочка маршала Ивана Степановича, с которой мы познакомились еще во дворе на улице Грановского. Марина Птушкина, литературовед, – мы с ней до сих пор в переписке. Витя Линник, главный редактор газеты «Правда» после Селезнева. Саша Сергиевский, я с ним через много лет виделся в Риме. В общем, чудесная компания собралась в этом английском театре.

А что же там делал я, школьник-девятиклассник? Я уже сказал, что в спектакле «Гадкий утенок» был замечательный яркий грим. Так вот, я и был там художник по гриму. Устроил меня туда Саша Сахаров, хотя учился я всего в девятом классе.

Я был очень хитер в свои шестнадцать с половиной лет.

Мне говорили, что поступить на филфак, а тем более на отделение классической филологии, где такой грандиозный конкурс, практически невозможно. Поэтому я решил проникнуть туда заранее, втереться, войти в доверие, чтобы меня знали и отличали от остальных. Первым таким ходом был английский театр.

А потом я попросил одного папиного знакомого, Симона Маркиша, известного эллиниста, переводчика Плутарха, познакомить меня с кем-нибудь с нашей кафедры (уже тогда я нагло говорил «наша кафедра»). Мы с ним встретились на факультете, куда он заходил по каким-то делам. (О, эти чудесные времена, когда всюду можно было зайти без пропуска! В газету «Неделя», где работал мой брат Лёня, я всегда приходил просто так, безо всякого пропуска, паспорта и звонка на вахту. А в университет – тем более.)

Симон Маркиш познакомил меня с Азой Алибековной Тахо-Годи и Кларой Петровной Полонской. Я получил важную информацию. Главное, чтобы я никому не говорил, что я учил латынь. Далее Клара Петровна сказала мне, что сочинение писать очень трудно и дело даже не в «раскрытии темы». «Вы напишете «сам Пушкин сказал», но в слове «сам» штришок не доведете, а проверяющий прочтет как «сом Пушкин сказал». И никто не будет