– Частота сердечных сокращений увеличилась. Вы так не любите убираться?

– Терпеть не могу! Давай обыскивать стол.

Всё самое интересное – всегда в ящиках стола, это любой знает. Чего я там только не находил, от детских игрушек до настоящего оружия. Любую ерунду и всё важное все и всегда пихают в ящик стола, чтобы благополучно забыть. Я сам бы дорого дал, чтобы посмотреть на физиономию диггера будущего, который будет обшаривать мой стол. Понятия не имею, что он там может найти: перетряхивая чужую жизнь, некогда и, если честно, не хочется разгребать свою.

Вторая неожиданная находка – диктофон. Здоровенная серая фиговина с палец размером – как этим вообще можно пользоваться?! Клавиши выпирающие… Я нажал – и конечно ничего не произошло. Батарейки столько не пролежат, даже в нормальных условиях.

– Людмила, можешь вытрясти из него душу?

– Вытрясаю душу.

Людмила подключилась к диктофону, и комнату огласили странные фоновые шумы, как будто это штука не цифровая, а самая древняя плёночная: я буквально слышал, как вертятся катушки – или что там у них было-то?

– Мерзкий звук. Это всё, что там есть?

Как будто отвечая мне, далёкий детский голос прокричал:

– Идите сюда, я здесь! – звук доносился из Людмилы, но я всё равно невольно оглянулся. То ли качество записи такое, но мне на секунду поверилось, что этот невидимый ребёнок стоит за спиной.

– Идите сюда, я здесь! – И после паузы опять: – Идите сюда, я здесь!

– Можешь проанализировать голос?

– Сафронов Игорь Евгеньевич, год рождения 2014-й, нейрохирург, работает…

– Знаю, знаю.

Гарик!.. Вот так съездил пощекотать нервы! Интересно, откуда он там и зачем?

Мать рассказывала об этом доме и том лете очень мало. Сыновьям не рассказывают таких вещей, она и не рассказывала. Только недавно проговорилась. Я не верил сначала, но когда она сказала: «Хочешь криповую заброшку – съезди туда-то, там тот колдун жил», – я, конечно, заинтересовался. А когда она назвала мне адрес и по памяти нарисовала план этого дома…

– Ещё записи есть?

– Частота сердечных сокращений опять увеличилась. Не стоило показывать вам того паучка.

– Не смешно. Давай остальное.

Слева от меня кто-то громко царапнул по дереву. Я даже обернулся, пока не понял, что звук всё-таки исходит от Людмилы. По дереву скребли чем-то плоским, будто лопатой, и этот звук приближался.

– Это что?

– Острый твёрдый предмет, скребущий по дереву. Предположительно старые садовые грабли.

– Ты просто инспектор Конэ! Ладно, что дальше?

– Включаю. – Хорошо, что она предупредила. Потому что следующим был вопль. Не человеческий – какой-то звериный, он разносился на весь дом, стучался о стены и возвращался к нам.

– Людмила, блин!

– Это не я, это барсук.

– И барсуку, значит, досталось…

– А к нам гости. Зафиксировано движение в четырёх метрах на семь часов.

Я обернулся и не увидел ничего, кроме досок и прохода на кухню.

– Дальше, – подсказала Людмила.

Бедный бродяга, поселившийся здесь! Сначала спугнули, вломившись в дом. Он небось отсиживался где-то за огородом, они бывают пугливы. Потом, осмелев, решил всё-таки вернуться домой – а тут эти крики барсука!

Я вбежал на кухню, на ходу выкрикивая извинительный монолог и доставая пакет с извинительными консервами.

– Простите, пожалуйста, я диггер, я безопасен…

Окно без стекла. Стол, покрытый древней клеёнкой, печка, покосившиеся кухонные шкафчики – на голову бы не свалились…

– Здравствуйте! – включилась Людмила. – А мы тут плюшками балуемся, на огонёк зашли, заглянули проведать…

– Людмила, замолкни!

– Угу.

Я стоял один в кухне, никого тут больше не было. И кого она тут зафиксировала?

– Я никого не вижу. А ты?

– Объект высотой около ста семидесяти сантиметров.

– Да где?!

– Да прямо перед носом! Глаза разуй!

Прямо передо мной были остатки кухонного стола и окно без стекла. Хотелось протянуть руку в эту пустоту, но я отчего-то побоялся.

– Людмила, это очень грубое и устаревшее выражение, не говори «глаза разуй». А этот… Он ведь уже смотался в окно, да?

– Он здесь. Перед вами.

Новые Людмилы иногда ерундят: всем надо научиться жить, не только людям, и пока они учатся… Но такая огромная погрешность просто немыслима.

– Людмила, ты как себя чувствуешь? Говорят, здесь раньше телефоны глючили.

– Говорят, мужчины раньше носили бороду и портянки. И читали по слогам, если вообще умели. В сарае на девять часов и в доме на три часа припрятаны огромные заглушки старого образца. Они отключены и вообще давно сдохли.

– Так и думал, что старый хрыч пользовался заглушками… А я тебя, случайно, не стукнул? Ботинком? Раз пятнадцать?

– Нет, но почти разрядил. Осталось процентов тридцать.

– Не ной, я просто хочу понять, что с тобой случилось. Что за объект? Человек?

– Не могу определить температуру и медицинские показатели.

– Но он человек или стол?

– Не могу определить материал. А стол перед вами на двенадцать часов, дерево, дуб.

Я поискал глазами крышку подпола. Допустим, прямо между мной и столом, только под полом, спрятался кто-нибудь в хакерском костюме, и Людмила его плохо видит. Это уже допустимая погрешность, хотя всё равно серьёзно, но заказать себе замену она сможет, а больше от неё ничего не требуется…

Вот только крышки подпола тоже не было! Если бы была, я бы давно заметил. Пол хорошо сохранился, даже поблёскивал в Людмилином освещении, хоть и грязный, конечно. Я даже постучал по нему ногами, в надежде найти секретный люк, но нет: на линолеуме даже швов не было, он лежал целым куском.

– Скажи, что ты пошутила.

– Я должна сказать, что пошутила, даже если не шутила?

– Так ты пошутила или нет?

– Нет. Но это не важно, он уже ушёл.

– В окно?

– Ага.

За окном колосился бурьян и едва не заглядывал ко мне в заброшенную кухню. По плану там был огород.

– Погоди, ты говорила, в огороде захоронение?

– Крупные фрагменты человеческих скелетов на глубине…

– Избавь!

Я не верю в призраков, но иногда всё-таки верю. Я слышал истории про Людмил, которые видят тех, кого нет. Только это происходило не на кладбищах, а вот в таких вот заброшках вроде этой. Пришёл ты такой в заброшенном доме полазить – а тут мёртвый хозяин явился постоять у тебя за спиной. Хотя из моих знакомых с этим никто не сталкивался, но у каждого обязательно есть знакомый знакомого знакомого, чья Людмила видела… Нет, ерунда же!