Разумеется, глупо. Особенно – от этого мужчины.

Он разбил уже сотни сердец – так что же изменит еще одно?

Разница лишь в том, что она-то, Саманта, это заслужила.

Да еще, пожалуй, в том, что и сама нанесла его сердцу серьезную рану. Но не гордилась этим – видит бог, не гордилась! И все бы на свете отдала, чтобы залечить его рану.

В каком-то смысле она даже радовалась, что никогда больше его не увидит. Снова прочесть в его глазах обвинение или, того хуже, равнодушие… Нет, она того не выдержит. Она может пережить многое, но только не это.

Поезд, шумно пыхтя, полз по заснеженным равнинам Гельдерланда по направлению к Брабанту. Сидя в купе у окна, Саманта думала о том, что в дальнейшем, пожалуй, стоит избегать поездов. Они вызывали у нее тревогу и навевали дурные воспоминания.

Брать целое купе для себя одной – это конечно, было излишеством, но предаваться горю на глазах у чужих людей Саманта сейчас никак не могла.

Она радовалась, что не выбрала для жизни какую-нибудь из сухих и жарких стран. Средиземноморье привлекало, но Саманта поняла, что прикипела душой к зеленым лугам и свежему ветру с моря.

Раз уж в горах Шотландии она остаться не сможет – подберет что-нибудь похожее на континенте.

Голландцы – кажется, люди симпатичные, к тому же здесь разводили скаковых лошадей. Скорее всего, ей легко удастся найти работу.

Достав чернильницу, перо и веленевую бумагу, Саманта задумалась над письмом, которое обещала Мене.

Она не знала, что писать. Любой вопрос, действительно ее интересовавший, выставил бы ее в глупом и жалком свете. Она хотела спросить, что с Гэвином теперь, после освобождения из тюрьмы. Что теперь с местами, ставшими для нее домом. Что происходило в Уэстер-Россе и в Инверторне? Там, в сером каменном замке, царившем над холмами и над бурным морем, прошли самые счастливые дни ее жизни. Там она потеряла себя – и обрела. А затем потеряла вновь. Ну… если не себя, то свое сердце.

Туман слез заволок взгляд, и красно-золотой плюш соседнего сиденья начал расплываться перед глазами. Когда же прекратится эта боль? Когда прекрасный призрак с изу-мрудными глазами и ослепительной улыбкой перестанет ее преследовать?

Знакомый звук, который ни с чем не спутаешь – щелчок револьверного барабана – заставил ее вскочить на ноги, опрокинув чернильницу. Саманта отчаянно заморгала, стряхивая с ресниц слезы.

– Бонни, ты забыла кое-что важное! – раздался знакомый голос.

Колени у Саманты подогнулись, а перед глазами поплыли черные пятна.

– Гэвин!.. – рыданием вырвалось у нее из груди.

Он стоял в дверях купе, закрывая широкими плечами почти весь дверной проем. Все такой же ослепительно-красивый. В дорогом шерстяном дорожном костюме чуть темнее его золотистых волос.

В какой-то момент она испугалась револьвера в его руке. Но уже в следующую секунду он опустил ствол, а также ящик со вторым револьвером на пустое сиденье, сам же, шагнув в купе, сел с ней рядом.

Некуда было бежать. И негде укрыться. Да и следовало ли?

Саманта всхлипнула, нисколько не стыдясь слез, когда Гэвин привлек ее к себе. От него пахло хорошим мылом и кедровым лесом. Прекрасный запах – как всегда. Однако же…

Что происходит? Быть может, это сон наяву? Может, она вот-вот проснется, чтобы с новой силой ощутить свое горе?

– Почему? – пробормотала она, уткнувшись лицом ему в грудь. Поток эмоций сжимал горло, и она почти не могла говорить. – Гэвин, что ты здесь делаешь?

Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Его же изумрудные глаза… О, она увидела в них то, на что и не на-деялась. Слезы снова заструились по ее щекам, на сей раз – слезы радости.

А Гэвин молча смотрел на нее с едва заметной улыбкой.

– Я тоже лгал, – сказал он наконец. – Вернее… утаил, что занимаюсь контрабандой.

– Твой грех не смывает мой, – со вздохом заметила Саманта. – Я скрыла от тебя, что была замужем, что я убийца, что мое имя…

– Черт возьми, Сэм! Позволь же мне извиниться!

Снова вздохнув, Саманта молча опустила ресницы. «Даже сейчас мы не можем обойтись без спора», – промелькнуло у нее. И вдруг почувствовала, как на губах ее расцветает улыбка.

– Прости, – сказала она. – Продолжай, я слушаю.

– Я заявил, что ты для меня ничего не значишь, и это, бонни, была величайшая ложь из всех возможных. Ибо ты для меня значишь все, абсолютно все.

На миг ей показалось, что сердце ее вот-вот разорвется от радости. Но она все еще не верила. Не верила этой минуте, этим его словам, своей новой надежде.

– Гэвин, но я…

– Я приехал, чтобы отвезти тебя домой. – Он вновь заглянул ей в глаза и положил руки ей на плечи.

– Но как же…

– Милая, все решено. Так решили все мы – мама, Имон, Каллум, Лиам, Мена… даже Локрин и Кэлибрид. Они теперь живут в замке вместе с нами. Инверторн – твой дом. Ты принадлежишь мне, и я приехал забрать то, что по праву мое.

– Так-то горцы предлагают руку и сердце? – нахмурилась Саманта.

– Если приходится. – Он сверкнул самодовольной улыбкой – той самой, которую Саманта сперва не выносила, а потом научилась любить. – Ты же знаешь: если уж я на что-то положил глаз, меня ничто не остановит. Так что, бонни, лучше сдавайся и соглашайся выйти за меня замуж!

– Ты хорошо все обдумал? – Саманта вырвалась из его объятий и, отодвинувшись, отвернулась к окну – его ослепительная красота туманила ей разум. – Меня ведь по-прежнему разыскивают. Так что теперь в горах Шотландии для меня небезопасно. – Она прижала ладонь к животу. – И еще ребенок… Он не твой. Знаю, я поступила дурно, но я не хочу, чтобы мой ребенок рос бастардом.

Саманта сейчас не смотрела на Гэвина, но ей казалось, что она даже спиной ощущает его изумрудный взгляд, видит его неотразимую привлекательность. Внезапно он поднялся и, шагнув к ней, показал какой-то документ.

– Читай, милая…

– Бонни Маккензи, – прошептала она. Слезы снова затуманили взор, и строки расплывались перед глазами. – Ты сделал для меня новое удостоверение личности?

– У моего брата Дориана, – проговорил Гэвин, склонившись к ее уху, – есть в подчинении люди, весьма искусные в изготовлении поддельных документов. Я понял, что на самом деле никогда не воспринимал тебя как «Элисон Росс». А как «Саманту Мастерс» я тебя совсем не знаю. Ты всегда была для меня Бонни, и женился я именно на ней. С Бонни я спорил и смеялся, с Бонни ложился в постель и просыпался с ней рядом…

Опустив голову, он поцеловал чувствительное местечко у нее за ухом. И в тот же миг по телу Саманты прокатилась горячая волна, и она с трудом удержалась от стона.

– Бонни, о, Бонни я люблю тебя, – прошептал Гэвин.