просто погладив того по голове. Аджин, конечно, понял, что ему открыто льстят, но, как восточный человек, оценил данный поступок по достоинству. У них другое отношение к лести, если она уместна и хорошо подана, то воспринимается не как способ подлизаться, а как вполне допустимый шаг просителя по отношению к тому, от кого ему чего-то нужно.

— Скажи, Абрагим, ты знал такого колдуна… — Валера пощелкал пальцами и глянул на меня. — Сань, как его?

— Кузьма Петрович, — подсказал я. — Савостин. Дядька сильно немолодой, но мощный, в своих кругах известный.

— Знал, — кивнул аджин, садясь за стол. — Он ко мне сюда один раз приходил, да. После — нет. Я не хотел больше видеть его своим гостем, закрыл дорогу в мой дом.

— Надеюсь, спросить почему не будет слишком большой дерзостью? — осведомился Валера.

— Сюда почти все приходят не кушать, — почесал подбородок под короткой курчавой бородой сын песков и пламени. — И не музыку слушать. Нет, вон те — за этим, но они просто люди. Остальные идут ко мне за новостями, чтобы поговорить друг с другом, кто-то выясняет, чего хочет — войны или мира. Много разного здесь происходит. Но хозяин — я. Мне решать, что можно, что нельзя. А этот сихраит хотел тут делать так, как нужно ему, а не мне. Он думал, что я вроде чайханщика на базаре, который ради того, чтобы гость пошел к нему, а не к соседу, готов ишака под хвост целовать. Ха!

— Похоже, он не так умен, как ты думаешь, — фыркнул Валера. — Если подобные косяки порет.

— Э, тут таких без числа, — отмахнулся шаурмячник. — Сейчас меньше стало, а раньше сильно много ходило. Думали, что деньги все могут, что те, кто рожден на Востоке, за них на все готовы. Я им в лицо смеялся, да, а потом закрывал для этих дураков двери своего дома навсегда. Некоторые потом через знакомых извинялись, просили понять, простить. Некоторые — нет. Ваш — нет.

— Кузьма не наш, — вздохнул я. — Да и вообще умер он. Хотя, думаю, все равно просить ничего не стал бы, даже останься живым. На редкость упорный и упертый старикан был.

— Зачем неправду говоришь? — погрозил мне пальцем Абрагим. — Он теперь надсмотрщику Смерти принадлежит, потому ты его и ищешь. Он же сбежал, верно? А ты его ловишь.

— Ловлю, — не стал скрывать я, окончательно смирившись с тем, что в нашем мире, похоже, все знают все. — Только он пока не очень ловится. Мало того, чуть не убил меня один раз.

— Он может, — причмокнул аджин. — Сильный, умный, знает много. И еще у него есть то, чего нет у вас.

— А если конкретнее? — уточнил Валера.

— Он умеет ждать, — веско пояснил шаурмячник. — Вы — нет. Он — да. Давно живет, знает, что иногда для победы надо не бежать, а стоять, не кричать, а прятаться. Ты, Сашка, спешишь, шумишь, дерешься, а он просто сидит и смотрит. Ошибки твои считает, кто тебе друг, кто враг высматривает и ждет того момента, когда ты устанешь, когда силы твои кончатся. Вот тогда он придет и нанесет всего один удар. Но такой, какой ты не отразишь.

— Спасибо, ободрил, — вздохнул я. — Теперь совсем хорошо жить стало.

— Я правду сказал, — рокотнул Абрагим. — И вот тебе еще одна — он даже мертвый сильнее, чем ты. Я знаю это племя, многих видел, у некоторых жизни брал, когда мы на одной дороге сталкивались и никто не хотел ее уступать. Его живого я, может, и убил бы. Ты с ним живым не справился бы никак.

— А с мертвым? — моментально спросил Валера. — Сейчас Сашка на своем поле играет.

— Э? — приподнял мохнатую черную бровь аджин. — Что за поле? Зачем играет?

— Он Ходящий близ Смерти, — пояснил мой брат. — Специалист по мертвым.

— Смерть подарила ему право их судить, — повел мощными плечами шаурмячник, — но власти над ними не давала.

Он перегнулся через стол и ткнул мне указательным пальцем в лоб.

— Если у тебя не хватит сил его победить, он выпьет твою душу, своей ее сделает, служить себе заставит. Значит, что? Сделай так, чтобы против твоего врага было все, что только можно. Найди оружие, найди время, найди место. Думай! А уже потом делай.

— Хорошо, — растерянно пообещал я. — Буду думать.

— Это надо не мне, это нужно тебе, — буркнул аджин. — Да, вот еще… В тот раз, что он приходил, с ним сначала оборотень говорил, а потом старик. Он был как ты.

— В смысле — как я?

— Он был ведьмак, — пояснил Абрагим. — Твоя родня у меня нечасто бывает, потому запомнил.

— А имя его ты, случайно, не услышал? — мигом осведомился я. — Ну, вдруг?

— Не вдруг. Я его до того знал. Нечасто — не значит никогда. Его зовут Евдоким. Я еще удивился, он ведь с Марфой раньше всегда приходил. Если я что-то понимаю в жизни, то между ними когда-то уф-уф был, да!

И плотоядно усмехнувшись, Абрагим снова провернул манипуляцию с указательными пальцами, правда, теперь положил один на другой.

Ну, что Евдоким с главой ведьминского ковена общается, это не новость. А вот то, что он и с Кузьмой каким-то образом был связан, — очень интересно. И только одно плохо — этот старый хрен мне в жизни не расскажет, о чем с ним общался, хоть бы даже из принципа. Он меня до Круга терпеть не мог, а уж после него вовсе ненавидит, надо думать. Не по его же там вышло.

— Думай. — Абрагим снова стукнул меня по лбу, на этот раз, правда, всей ладонью, и отошел от нашего стола.

— Вроде много сказал, но большей частью все вокруг да около, — посмотрел ему вслед Валера. — Саш, надо тебе с этим твоим коллегой переговорить. Может, он чего расскажет, на след наведет.

— Скорее, на хрен пошлет, — хмуро пояснил я. — Мы с этим Евдокимом на ножах. Он вообще меня хотел на тот свет недавно спровадить. Если бы не собратья, которым он давно поперек горла стоит, так и вышло бы, уж