— Ты похож, — проговорил он медленно, — натого, за голову которого объявлена награда.

— Ого, — сказал я по-прежнему дружелюбно, — иво сколько же монет меня оценили?

Вожак ответил громко:

— В мешок золота и королевский трон!.. Ребята, это он.А если даже и не он…

Меня осыпало морозом. Одно дело, если в самом деле какой-тоиз обиженных в прошлый раз пообещал заплатить за мою жизнь пару серебряныхмонет, другое… Да такой цены не может быть!

Они заехали с трех сторон, выдернули мечи. Я торопливопотянул из ножен свой трехручный, вожак пустил коня вперед, в руке меч,замахнулся, я парировал, с ужасом подумал про двух гадов, что заехали с боков,нанес удар, несколько поспешный, однако длинное лезвие тяжелого меча разрубилоподставленный щит вожака. Он отшатнулся запоздало, острие разрубило щеку. Онвыронил остатки щита, взвыл, а я торопливо развернулся в седле направо. Второйвсадник с проклятиями пытался успокоить лошадь, та подпрыгивала, спасая ноги отюркого волка.

Я успел подставить щит под удар третьего, замахнулся, тотуклонился, но, как и вожак, недооценил длины моего меча: самый кончик ударил вшею. Брызнула тугая красная струя, я ринулся на второго, он пригнулся в седле ипытался достать мечом волка. Мой меч обрушился ему поперек спины, разрубил, какмясник рубит коровью тушу, обнажились кости хребта и даже белые красивовыгнутые ребра.

Над головами раздался радостный крик:

— Победа!.. Победа!

Я едва успел отпрянуть, заслушался, идиот, раненый вожакпревратился в берсерка, налетел, как буря, осыпал меня ударами со всех сторон,его легкий меч рубил и крошил мой щит, как капусту, кровь из разрубленной щекибрызгала во все стороны, я не мог отвести глаз от страшной раны: краяразошлись, обнажая зубы, руки похолодели, вот уж не думал, что не выношу видакрови…

Мой единорог пятился, чувствовал мой страх, но едва явзъярился на самого себя за дурацкий страх, крови испугался, тургеневец, какменя качнуло назад, я едва не завалился на круп, это Рогач прыгнул, меня слегкатряхнуло, а вожак вместе с конем опрокинулись в пыль.

Рогач умело сместился, подставив мне позицию для удара, ялихо взмахнул мечом. Вожак откатился в сторону, умелый боец, вскочил на ноги,весь в серой пыли, на лице жуткая грязевая маска из. крови и пыли, в глазахярость, меч в обеих руках.

Я нанес удар сверху и чуть наискось. Вожак вскинул свой меч,парируя удар, звякнуло, мои руки тряхнуло, а в плече отозвалось болью. Подярким солнцем больно сверкнули обломки меча, а сверкающая полоса стали в моихруках глубоко врубилась в плечо противника.

Он вскрикнул, глаза стали белыми от боли, прохрипел:

— Да, это о тебе говорил…

— Плакали ваши денежки, — сказал я сочувствующе.

— Нам повезло, — произнес он с трудом, — чтопервыми встретили… но не повезло…

Он упал на колени, из жуткой раны брызжет кровь и торчатсрезанные кости. Из грязевой маски лица бешеной ненавистью горят глаза.

— Обман, — сказал я. — Не верю в такие большиенаграды.

— Была великая клятва, — просипел он. — Ее ненарушают…

Он завалился на спину, одну руку откинул, вторая легла вдольтуловища, держась на одних сухожилиях и остатках кожи. Сверху прозвучалохвастливое:

— Я одного долбанул в темя! Надеюсь, это не слишкомумалило вашу победу, мой лорд?

— Не слишком, не слишком, — ответил я,поморщившись.

Волк сидел на заднице, язык высунул, дыхание вырываетсячастое, с хрипами. По сути, он спас мою шкуру, кусая коней за ноги, из-за чеготе искатели приключений не могли никак нанести прицельный удар.

— Мой лорд, — выговорил он сквозь частоедыхание, — тут осталась добыча…

Я посмотрел на отбежавших в сторону трех коней, нараспростертые тела, которым не повезло, сказал многозначительно:

— Всадник без лошади — уже не всадник. Лошадь же безвсадника — все еще лошадь.

— Ого, — ответил волк с уважением, — какмудро. А что это значит?

— Что для жратвы у тебя есть зайцы, олени, кабаны,поросята. А коней возьмем с собой. Вдруг что-то придется везти тяжелое?

Ворон прокаркал:

— Сокровища, сокровища!

— Никаких тебе пиастров, — отрезал я. — Можетбыть, впереди голодный край? А я не стану просить экономическую помощь, за неенадо платить сменой режима. А режим мне ндравится!

Но, несмотря на уверенный тон, сраженных противниковрассматривал с тревогой и опаской. Не юные искатели приключений, опытные изрелые ребята. Самое опасное сочетание, ибо зрелость — это когда человек прожилдостаточно, чтобы осознавать сделанные ранее дурости, но еще достаточно молод,чтобы делать новые. Если они приняли предложение принести мою голову, то явнонаграда в самом деле велика и явно же, что награду эту надеются получить. Кэтому возрасту уже понимают, когда собираются кинуть, а когда в самом делезаплатят. Но что за гад, который пообещал мешок золота и свой королевскийтрон?.. Мешок золота — ладно, могу поверить, я же знаю, что мне вообще ценынет, но… королевский трон? А сам куда уйдет?.. Если в пещеру искать истину, тоявная брехня, я слышал только про одного такого человека, да и то не очень-товерю. Это он другим говорил, что истину ищет, а сам наверняка по борделям…

Я вздохнул, возвращаясь в реальный мир, сказал громко:

— Друзья познаются в беде, если, конечно, их удаетсяпри этом найти. Спасибо, волк!

— А я? — донеслось из-за спины. Ворон уже уселсяна одного сраженного и с жадностью долбил глаза, опровергая ложь, что вороныпитаются мертвечиной. — Я тоже одного прямо в темя!

— И тебе спасибо, — сказал я. — Вы простогерои. Что ты там долбишься?

— Надо успеть, — ответил ворон, — пока неостыло, пока живое!.. Сыроедение — такая тонкая штука, что все полезноесодержится только в живом. Вы проростки еще не пробовали?

— А что это такое? — спросил я обалдело.

— Темнота… Простите, мой лорд, просто с возрастом мудрыеобычно переходят на здоровую пищу. Я еще не перешел, но уже присматриваюсь,пробую. Вообще-то вкусно.

— А-а-а, — протянул я, — что-то и я слышал.Ты с уринотерапии начни. Волк тебе поможет, снабдит для долгой жизни.

— Снабдю, — ответил волк с готовностью. Онпереворачивал убитых, рассматривал пояса, прорычал разочарованно: — Если и естьу них золото, то зашито в седлах. А пояса пустые.

— Проверим, — пообещал я. — На привале.

Коней удалось поймать легко, к Рогачу все кони чувствуютдоверие, я взял их на длинный повод, ворон попытался взлететь, но толькопоцарапал мне щеку жесткими перьями, заявил, что отяжелел, пока что не может,пока не облегчится.