Король ел профессионально смачно, много и с удовольствием.Я, как странствующий герой, тоже могу съесть бесконечно много, как и выпить,совершенно не пьянея. Перед нами ставили как части драконов: жареные, печеные,тушеные, маринованные, соленые и вареные, так и всякие всячины, вроде сушеныхмуравьев, вымоченных в вине улиток или отжатые в собственном соку ушинетопырей.

— Ну как, — спросил король, — как мой повар?

Пока я прожевал и проглотил ляжку дракона, прежде чем ответить,у самой двери возник мерный лязг, усилился. В трех шагах от стола, где мыпировали, опять медленно прошел рыцарь. На этот раз доспехи погнуты, от щитаотколот краешек, а от рыцаря пахнуло крепким потом. Но блики от люстры все также отражались от блестящего железа, а тени по дальней стене метнулись ещепричудливее и угловатее.

— Чудесно, — ответил я. — Нет слов. Мы,варвары, немногословные.

Музыканты увидели, что наши челюсти перестали перетиратьмясо и кости, изволим-с поглощать напитки, на помост вышел лохматый ипровозгласил жирным голосом:

— А сейчас бард Уленруж Сладкоголосый споет песнь!Новую песнь о драконе, пребывающем на замке Кенг.

Я почувствовал приступ тошноты. Еще когда подъезжали кзамку, слышал песнь о драконе замка Цукен, на входе во дворец пели о драконезамка Фыва, в прихожей — о драконе замка Вапр, на ступенях дворца — о драконезамка Пролд, я чувствовал какую-то странную связь этих диковинных слов сжитейски привычным именем американского шпиона — Смит — и все никак не мог уловитьэтот колдовской смысл, эту ускользающую закономерность, разгадка которой совсемблизка и угрожающе проста.

Король тоже хмурился, но терпел, монархи не всесильны, смасс-медиа приходилось считаться уже тогда, будь она неладна. На помост вышелпевец, длинноволосый и без перхоти, мрачный взор, не предвещающий ничегохорошего, набычился и хватил пятерней по струнам. Я поспешно схватил что-томясное, челюсти заработали, из-за ушей пошел хороший смачный чавк. Король,глядя на меня, тоже взял заднюю лапу дракона обеими руками и вгрызся состервенением, будто это горло певца. Как я понял, король действительно можетсъесть профессионально много, ведь все важные дела решаются не за картой вкабинете, а вот на таких пирах да еще в банях.

Рыцарь, погромыхивая доспехами, снова прошел через зал.Теперь в руках поблескивала странная алебарда с тремя жуткими рогами. Я наконецврубился, это для антуража, иначе могу забыть, что я в старинном рыцарскомзамке, а когда провожаю его взглядом, то попутно зрю узкие готические окна-бойницы,зарешеченные толстыми железными прутьями, а также замечаю массивные медныесветильники, вбитые в щели между массивными камнями, толпу придворных, это даетощущение многолюдности, заодно слышу их сдержанный говор. Вообще-то, должен быслышать и тогда, когда не смотрю на них, но в этом я эксгибиционист… нет,солипсист, для которого существует только то, на что смотрит. А вообще-то, насвете есть даже солипсисты в квадрате, это хохлы, для них существует только то,что щупают.

Король внезапно рыкнул с набитым ртом:

— В шею!

Я не понял, к кому относился королевский гнев, хотел ужебыло привстать, наверное, не в той руке вилку держу, тем временем двоемолодцеватого вида придворных подхватили певца под руки, а третий судовольствием… дал крепкий подзатыльник, который, вообще-то, можно называтьиначе, так как пришелся ниже спины. Этот подзатыльник получилсяпрофессиональный, как в балете, со смаком, чувствуется фактика.

Дворецкий тут же оказался возле короля, сообщилдоверительно:

— Приема добивается известный бард Цнард Сладкопевчий.

— Зачем? — спросил король подозрительно.

— Он споет песнь о драконе, пребывающем в замке Кенг.

Король взбеленился:

— Только что выгнали!..

— Ваше Величество, — мягко укорилдворецкий, — как вы можете?.. Это две большие разницы!.. То был дракон назамке, а этот в замке!..

Король прорычал затравленно:

— Не вижу разницы! Я простой король, из простых. Гнать!Да в шею, в шею!!!

Трое придворных, что только что вернулись, вытирая руки иповодя плечами, переглянулись и опрометью ринулись к парадной двери. По дорогеим пришлось разминуться с рыцарем, что тупо и с красивой непреклонностью шелчерез зал наискосок, доспехи погнуты, по ним били вроде бы гигантским молотом,щит во вмятинах, но светильники обрисовывают фигуру выпукло, тени бегут впередии сзади, укорачиваясь в нужных местах и удлиняясь в других, не менее нужных.

Я подождал, пока грохот и лязг стихнут, заметилсочувствующе:

— Вы недооцениваете роль СМИ. Это сила! Любого короля сдерьмом смешают, а дерьмо объявят общечеловеческими ценностями.

— Да знаю, — ответил король уныло. — Но чтоделать?

— И кто виноват, — поддакнул я, чувствуя роднуюпочву. — На этот счет у меня имеются интереснейшие соображения…

Меня прервал нарастающий грохот, со спины пахнуло свежиммаслом, которым смазаны доспехи и кожаные ремни, что крепят тяжелыеметаллические латы. Рыцарь двигался через зал, обходя наш стол, на шлеме наэтот раз колышется красивый гребень из павлиньих перьев. Блеск выпуклых, какмои мышцы, доспехов стал невыносимым, но лязг удалялся, а сверкание на егоспине собралось в одну точку, прежде чем погаснуть.

Я снова раскрыл рот, но в этот момент к нам подбежалдворецкий и прокричал ликующе:

— Бард Хряндль Неутомимый!.. Он обещает исполнить новуюпесню и уступить на нее почти все права в течение сезона пира благородномукоролю! Песнь называется «Дракон, который умел летать»..

Король с мукой взглянул на меня:

— Они что?..

Я осторожно заметил:

— Мне тоже показалось, Ваше Величество, что на драконовв вашем королевстве хороший урожай.

— Да драконов у нас до фига, — уныло заметилкороль. — Всегда… Вот только с певцами что-то не то… Или это я не тот?Ведь я король не наследственный. Ну, как это водится, жил в селе, волам хвостыкрутил. Звали меня тогда просто Гариком, иногда полностью — Гарторикс, но неВашим Величеством. Однажды ехал через наши края один знатный воин, попросил уотца напиться… Тот послал меня за кувшином к соседу, наш разбился, мы прямо изручья пили… Станешь, бывало, на четвереньки и пьешь без забот… Я встретил тогорыцаря прямо на дороге, напоил, тот посмотрел на меня, говорит: нужен слуга, аесли буду себя хорошо держать, то и оруженосцем сделает. Я подумал, осточертелажизнь в навозе, взял да и смылся с ним. Поскитались, я научился владеть мечом,скакать на коне… Ну, некоторое время промышляли вдвоем, потом расстались. Ясколотил ватагу таких же отчаянных ребят, пошли по свету промышлять грабежами.Ну, так лет десять, а может, и больше, я развлекался, а потом отыскалиподходящее королевство… Словом, старого короля я, как водится, зарезал, дочь ижену обесчестил, как ни противно было: обе страшилы и никогда не мылись, своихразбойников сделал баронами, графами, маркизами и сэрами. Поцарствовал годик,как-то засвербило повидать родителей. Оставил здесь прирученную обезьяну,придворный маг дал ей мой облик, а сам потихоньку покинул замок, помчался вродную деревню. Смотрю, все как и было, отец плетень починяет… Я соскакиваю сконя, весь в малиновом плаще, пальцы веером от колец золотых, на голове корона,подхожу к отцу, говорю: ты типа что же, не узнаешь меня? Я ж сынуля твой!Помнишь, ты послал меня за кувшином, чтобы напоить проезжавшего рыцаря. Я вотстал королем, у меня армия, дворец, подвалы с сокровищами, сад с райскимиптицами… А он посмотрел так это на меня мутным взором, сплюнул под ноги иговорит хриплым голосом: так где же кувшин?