но еще более странно понимать, что ты подталкиваешь его к ней. Акушерка не может допустить, чтобы пациентке «было слишком комфортно». Ваша роль – сопровождать ее в страну схваток, подбадривать и тормошить, видеть иногда, что она забегает вперед, а иногда – что задерживается, и тогда надо взять ее за руку и вести вперед, на неизвестную территорию, чтобы она не медлила и не отставала. Вам приходится желать вашей пациентке неудобства, дискомфорта, боли, и в то же время стремиться утешить ее, показать, что о ней заботятся и ей ничто не угрожает. Я смотрела, как Элеанор начинает знакомый танец первых схваток; она переносила вес с одной половины тела на другую, потом поворачивалась на бок и со стоном вставала на четвереньки – так проявлялось магическое действие капельницы на ее матку.

«Пациентке начинает доставлять дискомфорт маточная активность, умеренная, 3 на 10 минут, по 45–60 секунд. ЧСС плода 142. Синтоцинон внутривенно, 36 мл в час», – записала я, потом улыбнулась и отложила ручку. Вам это может показаться жестоким, но я знала, что чем быстрее Элеанор начнет свое плавание по бурным морям схваток, тем быстрей достигнет пункта назначения.

Видимо, стоны Элеанор пробудили Лиз ото сна; ее глаза распахнулись, и она в панике посмотрела на жену, а потом обвела глазами палату, осознавая, где находится и что происходит. Склоняясь к Элеанор, которая спрятала лицо в гору подушек на кровати, она спросила:

– Ты как, детка, в порядке?

– Я хочу эпидуральную анестезию, – последовал приглушенный ответ.

С огромным усилием Элеанор поднялась на колени, а потом перевернулась, чтобы снова сидеть на постели. Пряди волос прилипли ко лбу, щеки побледнели под веснушками и загаром.

– Если мне сделают анестезию, я все равно буду чувствовать боль?

– Ну, – сказала я, – в целом полезно сохранить чувствительность в нижней части тела, когда начнется изгнание плода, но мы можем скорректировать дозу, чтобы это произошло только на финальной стадии. При действительно эффективной эпидуральной анестезии вы ничего не будете чувствовать ниже пояса.

– Ну, так это прямо как всегда, – хихикнула Элеанор, покосившись на Лиз, которая нахмурилась в притворной ярости. Элеанор запрокинула голову и от души расхохоталась. Лиз присоединилась к ней с такой откровенной и непритворной радостью, что у меня потеплело на сердце. Фатима была права, думала я. У нас будет веселая ночка.

Процесс тем временем продвигался. Другая акушерка сменила меня, отпустив на перерыв, и пока я быстренько подкреплялась банановым кексом, запивая его густым крепким кофе, пришел и сделал свое дело анестезиолог. Теперь монитор показывал гораздо более сильные схватки, примерно четыре каждые десять минут, но эпидуральная анестезия, подаваемая с помощью маленького насоса у кровати, оказывала свое действие, попадая в крошечную щелку в позвоночнике Элеанор. Она выглядела спокойной, мышцы лица разгладились, и Лиз опять задремала в кресле, подобрав под себя ноги. Часы на стене перевалили за полночь. Наступил день рождения малыша.

Я выкатила большой розовый массажный мяч из прилегающей к палате кладовой и поставила возле кровати, собираясь с удобством посидеть на нем, пока «сок джунглей» делает свое дело. Эпидуральная анестезия Элеанор действовала безупречно; я осторожно положила руку ей на живот и почувствовала волны напряжения, прокатывающиеся по матке, но она, не замечая их, тихонько всхрапывала с приоткрытым ртом, из уголка которого по подбородку тянулась ниточка слюны. В каком-то смысле она была права: наблюдать, как женщины спят, может быть одновременно утомительно и тревожно, особенно когда тебе по долгу службы спать никак нельзя, а надо внимательно следить за малейшими колебаниями сердцебиения плода. У меня на этот случай есть два безотказных приема, и первый из них – это вышеупомянутый кофе. Второй заключается в том, что я разбиваю свою смену на пятнадцатиминутные интервалы. Я думаю, что через пятнадцать минут запишу ЧСС плода. Еще через пятнадцать надо проверить состояние «зон давления» у пациентки – ее колен, бедер и так далее – и сделать отметки в соответствующих квадратиках бланка «Наблюдение за кожей», одного из веселеньких разноцветных, но в то же время очень важных, документов, которые обязательно заполняются в нашем госпитале в процессе принятия родов. Спустя еще четверть часа я переберу верхнюю левую полку в шкафчике, разложу иглы по цветам, а потом все перемешаю и начну заново.

Было 05:47, когда пульс ребенка, до этого устойчиво державшийся в «безопасной зоне» между 110 и 160 ударами в минуту, вдруг начал замедляться. Я, устав от сидения на родильном мяче, начала уже соскальзывать на бок, когда услышала настораживающие пропуски между ударами. Я села ровно, так что мяч скрипнул подо мной. «ЧСС плода 95 ударов в минуту». Ничего, он уже ускорялся. Постепенно, но ускорялся. «Возврат к норме, – записала я. – Внимательное наблюдение». Я пригладила волосы и похлопала себя ладонями по ягодицам (кстати, я упоминала об этом слегка мазохистском приеме как о «Стратегии борьбы со сном № 3»?). Элеанор и Лиз все еще спали; первые блики рассвета только-только начинали проявляться за матовым оконным стеклом у Лиз над головой. Бум. Бум-бум. Бум. «86 ударов в минуту». Я встала и мяч бесшумно покатился по полу. Бум. «82 удара в минуту». Да что же это такое? Я услышала, как кто-то закричал в другой родильной палате. Ничего не поделаешь. Я потянулась к кнопке тревоги – и нажала.

– Элеанор, – позвала я, тряся ее за плечо. Она приоткрыла сонные глаза и тыльной стороной руки потерла нос. Зуд в носу – редко встречающийся побочный эффект эпидуральной анестезии, наименьшая из проблем Элеанор на данный момент.

– Элеанор, надо чтобы вы перевернулись на левый бок. Это лучшее положение для поступления к плоду крови, обогащенной кислородом. Я вам помогу.

Сделать оказалось сложней, чем сказать: от анестезии нижние конечности Элеанор не слушались и лежали мертвым грузом, пока я ее переворачивала. Стоило мне кое-как переложить пациентку на бок, открылась дверь и вошла Кэролайн, старшая сестра ночной смены.

– Что у нас тут? – спросила она, переводя взгляд с нас с Элеонор на монитор.

А потом, сразу:

– Вызываю интерна.

Не успела она повернуться, как Мисси, интерн, дежурившая в отделении, уже стояла рядом с нами. Это была девушка высокого роста со стрижеными обесцвеченными волосами и кучей разных сережек в ушах; вряд ли она соответствовала стандартам дресс-кода, но пирсинг – вы удивитесь – нисколько не влияет на мастерство врача. «Доктор Уокер явилась для осмотра», – с облегчением записала я. Сидеть одной в палате, следя за КТГ – вещь не самая веселая; очень хорошо, когда является подмога.

– Элеанор, я Мисси – дежурный врач, – сказала она, не