– Мне надо вас осмотреть. Надо понять, сможете ли вы родить сама или придется отвезти вас в операционную.

Лиз, только что проснувшаяся в палате, полной незнакомцев, смотрела на Элеанор с неприкрытым ужасом. Элеанор, в свою очередь, жалобно поглядела на меня, отчаянно ища утешения. Я искренне сочувствовала ее переживаниям, но должна была одновременно искать перчатки нужного размера и инструменты для Мисси; у нас не осталось времени ни на легкую болтовню, ни вообще на любые промедления.

Мисси присела на край кровати, уставившись широко распахнутыми глазами в какую-то невидимую точку на стене, и запустила руки под простыню Элеанор.

– Ваша матка полностью раскрыта, – быстро сказала она Элеанор, а потом мне:

– Макушка у позвонков плюс два.

Головка ребенка уже значительно продвинулась по родовым путям.

– Готовьте вакуум-экстрактор. Попробуем все сделать здесь, но если не получится, поедем в операционную и будем накладывать щипцы.

– Она будет использовать вакуумную чашу, – объяснила я Элеанор, одновременно заталкивая ее ноги в стремена, над которыми она подшучивала пару часов назад.

– Доктор будет тянуть, но вам все равно надо тужиться.

Времени на дальнейшие объяснения не оставалось. Кэролайн вкатила тележку с вакуум-экстрактором и насадками. Мисси в углу натягивала перчатки. Педиатр, получивший вызов на пейджер, уже стоял за клювезом; ребенок с тревожным прогнозом может всех удивить, явившись на свет с громким криком, а может выскользнуть из утробы почти безжизненным, так что потребуется неотложное вмешательство – от простой подачи кислорода до интубации и полного реанимационного комплекса. Педиатр держался в стороне, выжидая, готовый к самому плохому.

Я перегнулась через ноги Элеанор, отчего поясницу у меня как огнем ожгло, и отстегнула нижнюю половину кровати, державшуюся на креплениях, откатив ее назад, так что Элеанор осталась на подобии трона с опорами для пяток, чтобы доктор смогла усесться у нее между ног. От боли в спине я вся сморщилась, но на тот момент это не имело значения; у меня будет время расслабиться и отдохнуть, когда дело будет сделано.

Удар. Еще удар. Удар. Этот ребенок должен был родиться – ребенок, самим своим зачатием опровергавший все законы науки, ребенок с отцом, находившимся в другой стране, и двумя заранее обожающими его матерями, одной из которых, при другом раскладе, могло уже не быть в живых, – но сейчас он находился в туманной зыби между тем миром и этим. Все мы стремились помочь ему совершить прыжок через невозможность, преодолеть последние несколько миллиметров и приветствовать нас громким криком. Мисси уселась на табурет между ногами Элеанор; она взялась за чашу экстрактора и наложила ее ребенку на макушку – серебристую полоску, показавшуюся при последней схватке. «06:03, – записала я. – Прорезалась макушка. Наложен вакуум-экстрактор».

– Со следующей схваткой, – скомандовала Мисси, – тужьтесь сильнее.

Я стояла рядом с Элеанор, держа руку у нее на животе, чтобы сказать, когда начнется следующая схватка. Эпидуральная анестезия продолжала действовать; она не ощущала того нестерпимого, непроизвольного желания тужиться, которое обычно возникает у женщин на данном этапе. Почувствовав, как волна напряжения зарождается в верхней части живота, словно у меня под пальцами одним плавным вдохом кто-то начал надувать воздушный шар, я повернулась к Элеанор, встретилась с ней взглядом и просто сказала:

– Сейчас.

Элеанор уперлась подбородком в грудь, сделала глубокий вдох и стала тужиться изо всех сил, стискивая одной рукой смятые простыни, а другой – костлявое запястье Лиз. Когда воздух у нее в легких закончился, она открыла глаза и с надеждой посмотрела поверх живота на Мисси.

– Ну что?

– Медленно, – сказала Мисси, по-прежнему глядя ей между ног. С каждой потугой Мисси должна была равномерно тянуть головку.

– Еще раз.

Капельница с гормоном действовала на полную, 60 миллилитров в час – максимальный безопасный уровень, и он пульсировал в венах Элеанор, провоцируя мощные схватки у нее в животе.

– Еще раз, Элеанор! – обратилась я к ней.

Глаза у нее снова закрылись, и она начала тужиться. В палате наступило молчание – словно трещина во времени.

А потом послышалось бульканье, как будто в земле внезапно забил родник, а дальше вздох и крик. Скользким розовым сгустком, без пауз между головкой, плечами и телом, ребенок упал на руки Мисси, которая передала его мне. Я положила влажный, хнычущий комочек на грудь Элеанор, а педиатр начал растирать его теплым полотенцем. Кэролайн улыбалась, а Элеанор и Лиз со слезами глядели друг на друга, не веря своим глазам. Я приподняла край полотенца, а потом крошечную, морщинистую ножку ребенка.

– Это мальчик, – сказала я. – С днем рождения, малыш.

«06:07, – сделала я запись. – Вакуум-экстракция, младенец мужского пола, жив, закричал самостоятельно».

Элеанор оторвала взгляд от Лиз и посмотрела на их сына, чтобы увидеть в первый раз, запомнить каждый сантиметр его скользкого, гладкого тельца: плечики, еще покрытые родовой смазкой, мягкие светлые волосики, мокрые от околоплодных вод, которые пахли горными озерами и папоротником-орляком. Передо мной была женщина, которая никогда бы не забеременела самостоятельно, которая могла только молиться за свою жену, выживавшую лишь благодаря достижениям современной медицины, и ребенок которой являлся настоящим чудом репродуктивных технологий. Элеанор поцеловала макушку младенца и улыбнулась.

О детях, рожающих детей

– Запирать их надо! Это единственная контрацепция, которой можно доверять!

Именно так темпераментно выразилась Бриджет, женщина, чья пятнадцатилетняя дочь Шеннон только что прибыла в родильное отделение с преждевременными схватками. Я присела на корточки у ее изголовья, наблюдая за тем, как Шеннон с ужасом морщится при каждой схватке, сотрясавшей ее худенькое тело, словно удивляясь, что они не кончаются. «Неужели следующая будет еще больнее предыдущей? – казалось, было написано у нее на лице. – Они когда-нибудь прекратятся?» Да, могла я ей ответить. И еще раз, благословение Господу, да. Схватки быстро усиливались, как часто бывает у молодых матерей, и через два часа она родила свою собственную дочь, крепко держась при этом за руку Бриджет и зовя маму, когда мучилась от боли и даже когда младенца положили к ней на грудь.

Во многих исследованиях за последние годы подчеркивается увеличение возраста рожениц: раньше таких безжалостно называли «старыми первородящими» – термин, от которого воображение рисует младенцев, выпадающих из увядших, морщинистых маток. Хотя нет никаких сомнений, что средний возраст первородящих постепенно растет, тысячи женщин рожают детей будучи, скажем так, сами детьми. Некоторые, вроде Шеннон, беременеют в свою вторую или третью попытку неумело заняться сексом. Другие, возраста Шеннон и даже младше, составляют немногочисленную, но растущую группу, у которой беременные животы являются побочным следствием употребления наркотиков.

Вне зависимости от обстоятельств, принимая