до начала. Осмотрелся, убедился, что пришел первым, и стал неторопливо прохаживаться, поглядывая по сторонам. Переживания на тему того, как пройдет свидание, уже улеглись, и я был практически спокоен.

Белла вышла из-за угла дома стремительной, летящей походкой. Ее иссиня-черные волосы развевались на легком ветру. На ее красивом лице лежала печать легкой озабоченности. Наши взгляды встретились. Я улыбнулся — улыбнулась и она, мы пошли друг другу навстречу.

— Привет, — сказал я, продолжая улыбаться.

— Привет, — отозвалась Белла с улыбкой и легко поцеловала меня в щеку.

Я отступил на шаг назад, окидывая ее взглядом. Изабелла выглядела потрясающе. Оделась она просто, но все было подобрано со вкусом и привлекало внимание. Обтягивающие джинсы и белая приталенная блузка подчеркивали ее отличную фигуру. Джинсовая куртка, кожаная сумка с бахромой, туфли с орнаментом, ковбойский пояс с большой пряжкой — все прекрасно сочеталось друг другом и напоминало о диком западе. Я в который раз убедился: Изабелла разбирается в одежде, любит и умеет красиво одеваться.

— Отлично выглядишь, — искренне сказал я.

— Спасибо, — ответила она, стрельнув в меня лукавым взглядом из-под прищуренных ресниц.

— Есть пожелания куда пойти? — спросил я.

— Я в Минске была всего два раза, проездом, и почти ничего не видела. Мне все интересно, — ответила она.

— Тогда давай сейчас спустимся к набережной, там дальше есть пара старых кварталов и много интересных мест, — сказал я, галантно подставив руку.

И вот мы уже шагаем вместе, ее рука лежит на сгибе моего локтя.

А я снова ей невольно залюбовался. Белла — красивая девушка, и природа ее щедро одарила. В прошлую встречу она была замкнута в себе, словно закрылась в раковине от жестокого мира. Сейчас же выглянула из-за барьера отчуждения, с любопытством оглядываясь вокруг. И мир в лице проходящих мимо мужчин тоже смотрел на нее с интересом.

Сначала мы просто гуляли, прошлись по старым, покрытым брусчаткой улицам: после многочисленных реставраций старые дома выглядели ухоженными и уютными. Немного поговорили на разные темы, а потом сели на летней террасе недалеко от уличных музыкантов. Летом, в теплый субботний вечер, на улице была толпа веселящегося народу, а в воздухе витал дух праздника.

— Что ты думаешь обо этой Системе? — спросила Белла, потягивая через соломинку фруктовый чай. В этой кафешке предлагали набор авторских чаев в красивых высоких стаканах. От алкогольных напитков мы оба отказались.

— Сложно сказать, — ответил я, огладив гладкий подбородок. Я побрился перед свиданием, и сейчас кожа немного зудела. — С одной стороны, все это захватывающе и интересно. А с другой — я боюсь изменений, которые за всем этим последуют.

— Боишься? — переспросила Изабелла.

— Да. Переживаю, что вот это все, — кивнул я в сторону компании нарядно одетых девушек и нескольких парочек, что обступили уличного музыканта-гитариста, — уйдет в прошлое. Слышала про старое китайское проклятье?

— Какое проклятье? — она приподняла бровь.

— Чтоб тебе жить в эпоху перемен… — ответил я. — Перемены, особенно глобальные, несут огромные возможности, но при этом все старое отправляется на свалку, причем первым уничтожается почему-то все самое хорошее. Жить в такие времена интересно, но очень тяжело. А участники Игры, такие, как мы, будут на переднем краю изменений, которые исковеркают привычную для нас жизнь. И от нас может зависеть, каким станет мир после прихода Системы.

— Поэтому ты говорил, что у нас есть шанс повернуть ситуацию с Системой к лучшему? — спросила Изабелла.

— Да, существование Системы скоро станет общеизвестным. И люди по природе своей постараются туда залезть и использовать ее для своей выгоды. Только у Системы есть обратная связь, и вообще она построена вокруг испытаний и сражений. Как она повлияет на мир, непонятно, но влияние будет обязательно. И нам придется много сражаться, — несколько сумбурно закончил я.

— Ты сначала говорил, что нужно скрываться от государства, а теперь переживаешь за мир и готов за него сражаться, — с намеком сказала Изабелла.

— Нет ли здесь противоречия, хочешь спросить? — переспросил я и задумался.

Со стороны это действительно может выглядеть не очень хорошо. Сначала всячески скрываться от возможной службы на государство, а потом заявлять, что переживаешь за народ и заботишься о нем. Прямо скажем: лицемерием попахивает.

— Я в одно время поработал в государственной конторе и примерно себе представляю, как там все устроено, — начал объяснять я. — Если произошло что-то обычное, есть инструкции и опыт у персонала, все работает отлично, по наезженной колее. А если случается что-то из ряда вон выходящее, начинают твориться «чудеса». Рядовые чиновники боятся, перекладывают ответственность, не знают, что делать, или творят откровенную дичь, и все ждут приказов начальства. А начальство смотрит на происходящее и ждет или команды сверху, или что само рассосется.

Я на секунду сделал паузу и отпил лимонада. Гитарист рядом с кафешкой начал исполнять «А не спеть ли мне песню о любви?» Чижа. Компания девушек рядом с ним начали подпевать, и я невольно улыбнулся от этой картины.

— Так вот, собирать шишки в передних рядах у меня нет никакого желания. Пока сильные мира сего не разберутся, что происходит и как на это реагировать, они будут чудить по-всякому и бросаться из крайности в крайность. А те, кто вылезет вперед, могут серьезно отгрести просто из-за того, что случайно окажутся не в том месте и не в то время. Да ты сама это уже поняла, — намекнул я на ее историю бегства из Смоленска.

На ее красивое, утонченное лицо набежала тень: похоже, воспоминания об этом моменте ей неприятны.

— С другой стороны, мне все это дорого, — я снова кивнул в сторону веселящегося народа. — Мне нравится мой город, мне нравится моя страна. Мне нравятся люди, которые здесь живут. Мы не знаем, чем все это закончится, но, если над ними нависла угроза и от меня будет что-то зависеть, я постараюсь их защитить.

Изабелла задумалась. Ее расфокусированный взгляд скользил по праздной толпе, меж идеально очерченных бровей пролегла небольшая складка.

— А ты? — спросил я.

Белла повернулась ко мне и чуть приподняла бровь.

— Ради чего ты сражаешься? И что планируешь делать дальше? — я развернул вопрос.

Изабелла снова задумалась, теперь уже глядя куда-то сквозь меня. Я ее не торопил, терпеливо ожидая ответа. Вопрос важный, и мне тоже хочется понять, что ей движет.