— Они… расширили беспортальную зону, что ли, — пробормотал он себе под нос.

— Не получается? — удивился я.

— Нет, причем последний раз я пытался открыть портал уже в другие города неподалеку. Но результата, как видишь, нет никакого.

Его глаза засветились в полутьме коридора, и через пару мгновений Нергал сообщил:

— Увидел. Я могу переправить тебя только к Дубровице. Это примерно в пяти днях пути от Солнечногорска. И мне это не нравится.

Я напрягся.

Меньше всего мне хотелось откладывать поездку. Я хотел мчать в столицу прямо сейчас, и как можно быстрее! Увидеть снова живым Та’ки, обняться с парнями и доказать Альбе, что он не зря мне поверил, и я на самом деле не убийца и не предатель.

— Знаешь, а ведь принц собирался поменять покровителей города, — вспомнил я. — Может, с этим все связано?..

Нергал хмыкнул. Потер ладонью подбородок.

— Кстати, да. Может быть.

— В любом случае, Дубровица меня тоже устроит.

— Не терпится, да? — усмехнулся Нергал.

— Никак не терпится, — признался я.

— Ладно, — нехотя согласился он. — Но не прямо сейчас. Дождемся утра и тогда уже иди со своим подарком. И сразу говорю — даже не проси его развязать! Достаточно того, что я терплю присутствие этого жертвенного барана под своей крышей.

В ту ночь я так и не смог уснуть.

А когда наконец-то солнце приподнялось над лесом, Нергал открыл просторное зеркало и мы с Киром, связанным по всем правилам, в него благополучно въехали.

Хотя по-настоящему благополучными были всего несколько мгновений — до того момента, как марево портала рассеялось, и я услышал совсем близко человеческие крики и ржание лошадей.

Прямо перед нами тянулась прямая дорога к распахнутым въездным воротам.

И на этой дороге, заливая снег своей кровью, лежали тела убитых стражников. Чуть поодаль огромным костром горела телега. Справа и слева, впереди и позади кипело настоящее сражение! Воины в похожей одежде бились друг с другом, высекая мечами искры. То тут, то там вспыхивали боевые конструкты…

И из моей груди в высокое утреннее небо вырвался неудержимый, отборный русский мат.

Глава 5

Покой нам только снится

Моя лошадь с перепугу дернулась в сторону. Следом за ней из стадного чувства рванулась и та, на которой сидел связанный Кир. Неловко схватившись руками за луку седла, он проревел:

— Развяжи меня!

А я в то же самое время орал своей четвероногой дуре:

— Сто-ооой!

Один из вояк, оказавшийся поблизости, злобно улыбнулся окровавленной физиономией. Вскинув повыше боевой топор, он по-звериному ощерился и с яростным воплем бросился прямо на нас.

Вот казалось бы — вот чего тебе от нас надо, мужик? Неужели не видно, что мы не из вашей песочницы и вообще попали сюда случайно⁈

Я попытался вывернуть свой ушастый мерседес вправо, но кобыла вместо этого поднялась свечой и неожиданно ловко долбанула копытами злобного дровосека.

Мужик с воплем рухнул на окровавленный снег.

— А-ааа! — взревел Кир, пытаясь разорвать на себе веревки. Он стал пунцовым от стараний — видимо, всю внутреннюю энергию сейчас направил в руки. Но веревочки, судя по всему, оказались не простые, а зачарованные, потому что ничего не получалось.

Справа раздался оглушительный грохот. Обернувшись, я увидел, как над головами сразу нескольких воинов возник белый конструкт, и из земли под их ногами метра на два в высоту вырвалось пламя.

— За короля Георга!!! — грянуло слева.

— За короля! — эхом откликнулось где-то впереди.

Какого еще Георга⁈ И как нам теперь выбираться отсюда?

Выхватив меч, я окинул взглядом поле боя.

Прорываться в город мне показалось не лучшей идеей, потому что не понятно в принципе, кому он сейчас принадлежит и что там внутри творится.

Самым удачным направлением сейчас было отступление вправо от дороги, к лесу. Там и скрыться проще, если вдруг кто увяжется, и плотность войск с этой стороны была заметно меньше.

А в нескольких шагах от меня кипела дуэль — крупный высокий воин сражался на мечах с вертким и длинным стражником. Крупный сделал выпад, и засветившийся меч вонзился противнику в грудь по самую рукоять. Верткий выронил меч и осел на землю. Крупный уперся ему в грудь ногой, и рывком вытащив меч, обернулся ко мне.

— Никак молокосос свою крысу прислал? — рыкнул он с усмешкой и вскинул левую руку вверх. Движение пальцем вниз, в сторону — в воздухе повисла тонкая золотистая нить начатого конструкта.

И в этот момент, с силой поддев свою лошадь пятками под бока, я ринулся на вояку, метя мечом по его приподнятой руке.

Вот только какой же медленной была моя бедная кляча! Будь я пешком, смог бы преодолеть это расстояние за одно мгновение и успел бы.

Но я не успел.

Завершенный конструкт повис в воздухе, и мне в голову с тонким пронзительным звуком одна за другой засвистели стрелы.

Пригнувшись к шее коняшки, я мысленно всем своим существом пожелал мужику накрыться медным тазом. В голове возник простой символ. И я, промчавшись мимо вояки, быстрым росчерком повторил его.

Нате!

И уже пофиг, что там получится!

Тут из моего конструкта повалил черный дым. Он быстро поднимался в воздух, образуя над полем боя небольшую тучу.

А потом раздался такой грохот, что вокруг все вздрогнули. Мечи, топоры и копья непроизвольно застыли в воздухе. Кто-то из воинов даже поднял голову на звук, чтобы увидеть угрозу.

А из черной тучи с оглушительным бряцанием повалились… жестяные тазы и ведра разного вида и размера!

Идить, да неужели⁈ Впервые в жизни я смог призвать именно то, что назвал! Правда, случилось это в момент, когда я в общем-то рассчитывал на творческую вариацию своего заказа.

Кто-то вскрикнул, неожиданно получив тазом по голове. Кто-то отшвырнул утварь закованной в доспехи рукой. Суровые воины, украшенные старыми шрамами и новыми ранами, совсем не эпично прикрыли головы руками и принялись материться каждый в меру своих талантов. Битва приостановилась. Какое уж тут сражение, с ведром-то на голове?..

А тазики все падали и падали.

Воспользовавшись моментом, я направил свою ошалевшую лошадь к Киру.

— Дай руки! — крикнул я.

Подцепив веревку клинком, я грубо разрезал их лезвием, немного поранив при этом своего пленника.

— Да что за позорище тут творится⁈ — на всю округу выкрикнул один из воинов, с брезгливой яростью отбиваясь от ночного горшка. — Устроили из битвы клоунаду какую-то!

— Кто вообще вызвал это посмешище? — поддержал своего коллегу другой вояка, потирая шишку на лбу.

А тазы все не кончались!

— Погнали, в лес! — сказал я, и мы помчали на своих лошадях мимо валявшихся жестянок и вояк, взрывая копытами окровавленный снег.

— Имейте мужество сражаться с честью! — выкрикнул нам в спину здоровенный мужик в латном доспехе, вскинув голову вверх и потрясая кулаком. — Как подобает мужчи…

Голос оборвался внезапно, и я не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, почему так вышло.

К счастью, ни мне, ни Киру на голову так ничего и не прилетело — видимо, формулировка «всех их» дошла до нужных инстанций, и мое пожелание было исполнено на все сто процентов.

Во весь опор мы мчались в лес. Лязг и бряцанье быстро удалялись от нас.

В спину нам полетели только два огненных шара, пущенных чьей-то гневной рукой.

Наконец, мы въехали в плотный лес и убавили скорость.

Кир с кривой ухмылкой покосился на меня.

— А я сначала подумал, что за чушь ты творишь? Даже собирался вмешаться конструктом абсолютной смерти. Но это сработало!

Я усмехнулся.

— Да, вероятность накрытия медным тазом тоже может оказаться удивительно мощным миротворческим доводом. Вот бы передать эту мудрость в смежные миры. И будущим поколениям — тоже. Кстати, кто такой король Георг?

Кир фыркнул.

— Ты правда не знаешь, или прикидываешься?

— Мы можем пропустить эпизод с твоим демонстративным изумлением и потугами меня отпетросянить? И сразу перейти к ответу на вопрос?

Один за другим мы пустили своих лошадей по узкой звериной тропе. Кир впереди, я следом за ним. Справа и слева постоянно возникали сучки и ветки, которые норовили выцарапать глаза. Кобылы недовольно фыркали, проваливаясь тяжелыми копытами в осевший плотный снег. То тут, то там виднелись деревья, изломанные недавним ледяным дождем.

— Принц Георг — младший брат Альбы, — пояснил Кир. — И многие аристократы всегда считали истинным наследником короны именно его, а не болезненного старшего принца.

— А что считает сам Георг?

— Ему всего лет десять, так что собственное мнение он вряд ли успел нажить и пользуется