– Как она? – мягко осведомился врач, хотя по видусамой мадам Марковой было ясно без слов, что юной балерине стало совсем плохо.

Но даже доктор Преображенский, уже сталкивавшийся стяжелейшими случаями гриппа в своем госпитале, был поражен плачевным состояниембедной Анны. Трудно было поверить в то, что сделал недуг с юным, цветущимсозданием всего за каких-то двое суток. Она страдала от обезвоживанияорганизма, она металась в бреду, а температура оказалась столь высокой, чтодоктору пришлось мерить ее два раза, иначе он бы не поверил своим глазам. Врачснова взглянул на цифры, до которых дополз столбик термометра, проверилсостояние больной и обернулся к мадам Марковой с выражением полной безысходности.

– Боюсь, вам и так известно все, что я собираюсьсказать… Не правда ли? – спросил он тихим, полным глубокого сочувствияголосом. Глядя на эту немолодую женщину, Николай Преображенский понял, что онаочень любит Анну. Девушка была очень дорога ей.

– Ради Бога… Я этого не переживу… – пробормоталаона, бессильно пряча лицо в ладонях. Горе и отчаяние последних двух дней лишилиее привычной выдержки, она не в состоянии была воспринять тот приговор, чтонамеревался вынести молодой врач. – Она такая юная… такая талантливая… Ейвсего девятнадцать лет… она не должна умирать! Сделайте же что-нибудь! –наконец выпалила мадам Маркова, отнимая руки от лица и поднимая на молодогочеловека пронзительный взгляд. Этот взгляд молчаливо требовал от врачаневозможного – если не уверенности, то хотя бы надежды.

– Но я не в силах ей помочь, – честно призналсяон. – Ее наверняка убьет даже попытка перевезти в больницу. Может быть,если ей удастся прожить еще несколько дней, мы бы постарались доставить ее кнам. – Однако он сам не верил в такую удачу, и мадам Маркова отлично этопонимала. – Все, что вы можете для нее сделать, – постаратьсякаким-то образом сбить этот жуткий жар. Почаще обтирайте ее холодными тряпкамии заставляйте пить, пить как можно больше. А все остальное в руках Господних,мадам. Кто знает, может, Ему она стала нужнее, чем нам. – Он говорил какможно мягче, но не считал себя вправе скрывать правду. Он и так был удивлен,что Анне до сих пор удается бороться с болезнью. Ведь большинство больных –крепкие, здоровые люди – скоропостижно умирали в тот же день, когда у нихобнаруживались первые признаки гриппа. А эта хрупкая девушка прожила почти двоесуток, страдая от невероятно высокого жара. – Постарайтесь сделать для неевсе, что сможете, но не забывайте – нам не дано творить чудеса, мадам. Намостается лишь молиться и уповать на то, что Он услышит наши мольбы, –серьезно и подавленно добавил доктор Преображенский. В душе он уже распрощалсяс Анной.

– Понятно, – отвечала мадам Маркова машинально.

Врач посидел с ними еще немного и снова измерил температуру.Столбик термометра вновь поднялся на какую-то долю деления, но мадам Марковауже обкладывала больную холодными компрессами. В помощниках не было недостатка:подруги Анны по школе готовы были постоянно менять компрессы, окуная их всвежую ледяную воду, но их не пускали в спальню к больной из опасения разнестиинфекцию по всем классам. Даже соседкам по комнате пришлось перебраться пока вобщую спальню и довольствоваться скамейками или жесткими тюфяками, брошенными прямона пол. Вход к Анне был для них закрыт.

– Как она теперь? – с надеждой поинтересоваласьмадам Маркова примерно через час. Она постоянно меняла Анне холодные компрессына груди и на плечах.

Больная так и не приходила в себя и не имела понятия ни оприсутствии врача, ни о том, что за ней ухаживают. Мертвенно-бледная,сотрясаемая ознобом, она неподвижно лежала в кровати, соперничая белизною лицас белоснежными простынями.

– Практически без изменений, – отвечал врач. Унего не поворачивался язык сообщить мадам Марковой, что, по его наблюдениям,температура повысилась. – Компрессы не способны дать такой немедленныйэффект. – «Если он вообще будет», – добавил он про себя.

Несмотря на профессиональное хладнокровие, он не мог несочувствовать лежавшему перед ним беспомощному юному существу. Даже болезнь несмогла изуродовать безупречную красоту этого лица. Точеные черты трогательнозаострились от жара, а изящное, дивное тело казалось просто воздушным. И в тоже время она выглядела именно так, как выглядят смертельно больные люди, –увы, доктор немало повидал их на своем веку, и весь предыдущий опыт подсказывалему, что Анне не суждено пережить эту ночь.

– Мы могли бы предпринять что-то еще? – спросиламадам Маркова, не в силах справиться с отчаянием и страхом.

– Только молитвы, – отвечал врач. – Вы ужедали знать ее родителям?

– У нее есть отец и четверо братьев. Насколько я могусудить из ее собственных слов, все эти люди сейчас на фронте. – Шли первыемесяцы войны, и те полки, в которых служили отец и сыновья Петровские,наверняка были брошены в самое пекло. Анна всегда гордилась своими родными ивспоминала о них ежечасно.

– Значит, больше для нее ничего не сделаешь. Нампредстоит молиться и ждать. – И врач озабоченно взглянул на часы. Онпровел у постели Анны почти три часа и давно должен был вернуться в ЦарскоеСело, чтобы проверить состояние Алексея, а ведь на дорогу уйдет не меньшечаса. – Я вернусь завтра утром, – пообещал врач. Правда, он сильноопасался, что к тому времени Всевышний успеет сам позаботиться о душе беднойтанцовщицы. – Не стесняйтесь послать за мной, если в том будетнужда. – И доктор Преображенский подробно объяснил, как найти его дом,чтобы немедленно доставить к Анне.

Впрочем, вряд ли он застанет ее в живых, если ей станетсовсем плохо. Он жил с женой и детьми неподалеку от Царского Села. НиколайПреображенский был довольно молод, но уже проявил себя как весьма образованный,компетентный и ответственный специалист, иначе ему ни за что не доверили бызаботу о здоровье цесаревича. А кроме того, он до странного напоминал отцаавгустейшего больного. Те же характерные правильные черты, тот же рост ифигура, что у государя императора, те же усы и бородка, аккуратно подстриженныеи причесанные в той же манере. Впрочем, даже без бороды доктор поразительнопоходил на своего монарха, разве что волосы у него оказались немного темнее,почти такие же темные, как у Анны.

– Большое спасибо вам за то, что вы приехали, докторПреображенский, – вежливо поблагодарила его мадам Маркова, провожая кпарадному.

Им пришлось проделать неблизкий путь по холодным гулкимкоридорам, так что спальня несчастной больной оказалась довольно далеко, ноэтот небольшой перерыв принес мадам некоторое облегчение. Она сама распахнуладверь, и у нее захватило дух от порыва резкого холодного ветра.

– Я был бы рад ей помочь… и вам тоже, мадам, –искренне посетовал доктор. – Я вижу, что для вас это настоящее горе.

– Анна дорога мне, как родная дочь, – отвечала онасо слезами на глазах, и доктор, тронутый до глубины души, ласково погладил женщинупо руке. Его угнетала собственная беспомощность.